Он прочистил горло.
– Это не шутка. Тебе не кажется, что все было странно? Тебе не кажется, что здесь что-то не так? – спросил Алехо. – После… Когда мы уехали, здесь много чего происходило. Проблемы, которые мы так и не смогли решить.
Каблук Тэмми щелкнул по плитке.
– Я – одна из этих проблем?
– Настоящие проблемы, – пояснил Алехо.
Ее мать сказала что-то еще, но ее слова заглушила пожилая пара, направляющаяся по проходу к Эшли. Та хмуро посмотрела на них, но пара ничего не заметила, сосредоточившись вместо этого на магазинной минеральной воде. Верхний свет гудел, в морозильнике перезвякивались замороженные продукты, и сквозь все это продолжал звучать голос ее матери, мягкий и низкий, как гул. Эшли закрыла глаза, но не смогла разобрать слова.
Наконец часть из разговора просочилась сквозь общий шум.
– Тебе не нужно было этого делать, – сказал Алехо, – но ты знала, что это правильно.
– И что теперь? Ты хочешь, чтобы я притворилась?
Алехо молчал.
– Логан ничего не знает о себе. Мы с Брэндоном решили, что так будет лучше. Мы бы даже не знали, с чего начать.
– Хорошо.
– Спасибо, – сказал Алехо, и это прозвучало так, как будто он имел в виду именно это.
– И когда вы закончите, вы уедете? На этот раз по-настоящему.
– Конечно. Как только мы во всем разберемся, ты нас больше никогда не увидишь.
– О, слава богу. – Голос ее матери был полон облегчения. Это была обычная Тэмми Бартон, уверенная и непринужденная. – Если это означает, что вы уедете, я сделаю все, что угодно. Я даже приглашу тебя снова на воскресные бранчи[19].
Алехо рассмеялся с бóльшим облегчением, чем ожидала Эшли от человека, которого только что попросили отправиться в добровольное изгнание. В одно мгновение атмосфера сменилась с напряженной и враждебной на дружелюбную. Даже дружественную.
– Я действительно скучаю по воскресным бранчам. – Скрипучие колеса тележки Алехо повернулись. – Боже, я ненавижу этот город.
– Раньше ты так не думал.
Алехо молчал.
– Да, не думал.
Молчание между ними тянулось так долго, что Эшли подумала, не разошлись ли они по-тихому. Она наклонилась к проходу и закрыла глаза. Это было неправильно – ее мать делилась с ней всем, но она никогда не говорила об Алехо. Эшли никогда не слышала ни о Брэндоне, ни об их семье, ни обо всей этой вылезшей на свет истории. Эшли ненавидела секреты. Они были иголками, вонзившимися в ее кожу, маленькими, острыми и навязчивыми, напоминающими о том, что есть некоторые истины, которых она все еще не заслужила, независимо от того, как усердно она работала, чтобы оправдать свое имя.
