В этот раз она решила быть просто наблюдателем.
Похоже, Женьку сегодня она не увидит, он как фигаро, то здесь, то там. Кажется, она поняла, где он, конечно, читает стихи первокурсникам, вид серьёзный, немного напустил на себя революционной усталости, этакой измождённости и опытности:
Поразительно то, что я жив и не ведая жизни,
Что лукавя себе, я ещё не растратил любви.
В затаённой тиши, в моей мертвенно-спящей отчизне,
Я, наверно, не первый предвестник кровавой зари.
Усыплённая ядом разврата сыновняя совесть,
Мне давала недолго на лаврах ночных почивать.
И готовя судьбы на века обновлённую повесть,
Повелела любви, по наследству, ученье давать.
И сказала она: отврати свои ноги от тлена,
Не печалься, не жди подаянья у скверных ворот,
И тогда избежишь ты бесчестного вечного плена,
И воспримет свободу тобою любимый народ.7
Со стороны фойе, послышались звуки гитары, народ потянулся на звук.
На полу сидела девчонка с фенечками. Дреды торчали в разные стороны, цвет волос был неопределённый, так как встречались и зелёные, и розовые пряди.
О-ой, Варя-Варвара,
С кем, почто пировала?
Грела стены задаром,
Тратила себя понапрасну,
О-ой, да Варя-Варвара,
Не то сеяла, что пожала,
Доброта хуже пожара,
Да ну его — гори-гори ясно.8
Девчонка была лет двадцати-двадцати пяти, худенькая до безобразия, с выступающими ключицами. Да ещё брюки в обтяжку и огромный балахон. Она допела песню и стала жадно пить из бутылочки.
— Привет. Песня прикольная. Меня тоже Варвара зовут. А тебя?
— А меня Марьяна. На сейшн придёшь?
— Это когда?
— Да после концерта. Баталов разрешил до двенадцати. Потом можно к кому-нибудь поехать.
Варвара увидела приближающегося Женьку.
— Упарился бегать. Пошли места занимать, что ли? Мне нужно ближе, чтобы снимать. Забыл штакетник, зараза. Пошли.
Варвара послушно встала.
Концерт пролетел быстро. Почему-то в голове всё время крутилось, что Женька что-то скрывает. «Вбила себе в голову, а теперь крутится», — ругала она себя.
Мы думали, наша любовь навсегда,
И времени больше нет,
Есть только тоска по ушедшим годам,
Любимая в нашей стране.
Мы были любовью и были добром,
Тоской по ушедшим годам,
И думали, мы никогда не умрём,
И думали, мы никогда не умрём,
Что мы не умрём никогда.9
Эта простая мысль вдруг зашла в Варвару, как нож. «Человек не думает о смерти, потому что кажется, что её не будет. Вернее, будет, но ведь не прямо сейчас. И несчастная женщина Надя, и отец одноклассницы — они просто жили в этой стране, а вдруг оказалось, что это не их страна. А они за бортом. И каждый день нужно думать о куске хлеба. Влад… он говорил, что они не смогли приспособиться…».
