Наверное, я нервничал, это были угрызения совести… Честно говоря, я до сих пор до конца не понимаю, что со мной было, и в то же время, до конца виноватым я себя не считаю. Я погладил Ладу по щеке. Глаза её оставались закрытыми. И я понял, что сильно желаю её физически. Мысль о том, что её чистота достанется непонятному Злу, стала мне противна. Эта девушка доверилась мне, и я хотел, чтобы последние часы, отведенные ей судьбой, были красивыми. Наверное, я о себе слишком высокого мнения, но, когда она попыталась приподняться со своей импровизированной подушки, я придержал её рукой.
Я знал, что она не будет сопротивляться. Она лишь слабо спросила, чего я хочу. Тебя, ответил я, и она стала медленно снимать ещё мокрый купальник. Я её не торопил, понимая, что, возможно, она борется с собой. «Я люблю тебя, Серёжа!» — лучше бы она этого не говорила. Всё-таки, это к чему-то обязывает. Она мне была дорога в эту минуту, но уснувшее было сознание заскрипело, как заржавевший механизм. И начался обратный отсчет.
Лада лежала на заднем сиденье, а я решал, насколько больно ей может быть. От моего первого прикосновения она содрогнулась:
— Ты смотришь на меня в темноте, словно убийца на жертву…
— С чего ты взяла? — ответил я, но внутри всё похолодело.
— Я постараюсь кричать не сильно — прошептала она с какой-то обречённостью.
Она действительно не кричала — просто кусала губы. Мое желание было утолено, и ещё явственней застучали отсчитываемые минуты.
— Пойдём в воду, сполоснемся.
Её тело лежало неподвижно, как будто она была уже мертва. Надо было прополоскать полотенце, ну, все понимают эти трудности… Лада послушно встала и пошла в воду. Мы долго брели, держась за руки, пока вода не стала доходить ей до груди.
— Поплыли? Держись рядом, метров десять и обратно.
Удивительно беспрекословно она выполняла мои команды. Мы проплыли пять метров, и я схватил её за руки и сильно дёрнул вниз. Она спонтанно попыталась вынырнуть вверх, судорожно хватая ртом воздух. Я не дал ей опомниться и сдавил ей шею. Она пыталась отдёрнуть мои руки, но это уже было бесполезно. Я помню её последний взгляд, полный ужаса, я его почувствовал даже в темноте. Она ещё дышала, я снова окунул её в воду, потом медленно поплыл с телом к берегу. Я отрезал прядь волос. Но тело осталось на берегу. Сил снова заходить в воду у меня не было.
Когда я потом стоял возле идола Яссы, мне казалось, что его глаза наливаются кровью. Он одобрял жертву. А я чувствовал полное опустошение. Домой я приехал только к утру и сразу свалился спать, как подкошенный».
