– Помочь? – спросила Эмили, сидя с Чарли на руках (он боялся даже близко подходить к Гарри).
– Да, – сказала Петра. – Ты можешь открыть вино.
После ужина девочки захотели пойти на пирс; Эмили слишком устала, чтобы им запрещать.
– Все хорошо, – успокоила ее Петра. – Это удивительно безопасное место – Брайтон. Все его недостатки, если можно так сказать, на поверхности.
– Не разговаривайте со странными людьми! – крикнула Эмили, когда дочери направились к двери.
– Это Брайтон, помнишь? – сказала Петра. – Тут все странные.
Петра и Эмили сидели у открытого окна, пили вино и слушали, как город оживает к вечеру: безжалостный ритм музыки с пирса, крики людей, гуляющих по набережной, вой машин и за этим всем – бесконечный шум моря.
– Я скучала по морю.
Петра сделала глоток вина.
– Я думала, в Тоскане все просто чудесно, – сказала она. – И солнце, и еда, и обаятельные провинциалы.
Эмили подумала о вилле «Серена», фиговых деревьях и террасе. Она подумала о доне Анджело, разрезающем персик, и о Джанкарло на его «веспе». О черноволосой женщине, которая готовила сэндвичи с поркеттой, не перекинувшись с ней и словом; и о пустых лицах соседей, когда она спрашивала, не видели ли они Пэрис. Она подумала об Олимпии с Чарли на руках и о Пэрис, спящей на каменном полу.
– Не все так, – сказала она наконец. – Это то, о чем людям хочется читать. Это Тоскана, которую они хотят. Но если копнуть глубже, все не так.
– Если копнуть глубже – все как?
– Я не знаю. Я недостаточно долго там живу.
Внезапно в голове возник образ женщин с Феррагосто, которые шептались о таинственном Рафаэле: «Он дьявол».
– Есть вещи, которые я не возьму в толк, – продолжила она. – Подводные течения. Мой итальянский не настолько хорош, чтоб понимать, что происходит.
– Я уж думала, ты достаточно хорошо подтянула итальянский.
– Нормально. Сиена и Пэрис справляются лучше. Особенно Пэрис. Но даже если бы я владела итальянским в совершенстве, я бы все равно была аутсайдером. Ты не знаешь, каково это. Даже люди из деревни за два километра уже аутсайдеры. Stranieri, как они говорят. Чужаки.
– А девочки? Они тоже чувствуют себя аутсайдерами?
– Сиена нет, скорее всего, потому, что у нее парень-итальянец. А Пэрис да. Потому что она ненавидит Италию. Я беспокоюсь за нее. Она никогда ничего не говорит, только пишет что-то в дневнике. И она такая худенькая.
– Может, она просто из тех людей, которые не толстеют, – сказала Петра, протягивая за стаканом свою похожую на палочку руку.
