Детское сердце верно выделяло генеральшу Матюшенкову из многих людей, где старость соседила с нашим младенчеством. Старушка Матюшенкова была, на наш детский взгляд, какая-то особая: словно вся выточена из слоновой кости – хрупкая, прекрасная, драгоценная.
Няня, случалось, скажет брату:
– Капризничай, капризничай, а вот генеральша Матюшенкова увидит, что тогда?
– Тогда будет стыд, – решал про себя брат и тотчас замолкал.
Весна, лето, осень, зима были у нас не как у городских детей: с раннего детства смену времен года мы познавали по веселым проталинкам в саду, занесенном снегом, по первым подснежникам, пробивавшим синей своей головкой тонкую ледяную корочку, по вишням, белеющим в первоцвете, по знойным полудням с цветущим жасмином, с жужжащими пчелами, по яблоням, гнущимся от спелых краснобоких плодов, по пышным георгинам, надменно красующимся над золотым листом, покрывшим дорожки, по взрывам студеного ветра, срывающего последние листья с высоких тополей, по крутым снеговеям, творящим злую белую потеху над нагими черными кустами сирени и акаций.
Мы росли и выросли в городе, но благодаря нашему саду не были лишены ни первой ласки весны, ни горячих поцелуев лета, ни мудрой осенней тишины, ни румяной бодрости русской деревенской зимы.
В начале лета поднимались всем домом и уезжали на дачу в Сокольники, но, признаться, нам не очень заманчив был этот переезд в славную сосновую рощу, тогда еще мощную и не порушенную ни топором, ни аттракционом; мы с братом едва ли не предпочитали проводить лето в плетешковском саду. В Сокольниках можно было совершать далекие прогулки, купаться, ходить за земляникой, но все это совершалось под надзором взрослых, в определенное время, с множеством ограничительных условий: «пойдем в лес, если будет хорошая погода», «пойдем купаться, ежели будешь хорошо себя вести» и т. п.
В саду же мы были на полном приволье. Родители и няня знали, что мы никуда не убежим из сада, что нам не грозит опасность заблудиться в лесу, попасть под поезд, утонуть в реке, что нас никто в саду не обидит и мы никого не обидим, что если прыснет дождь, то вернуть нас в дом – дело одной минуты, и нам предоставляли полную свободу в саду, разумеется, полную «в пределах законности». Законы же эти требовали: не перелезать через забор, не впускать в сад дворовых собак, не рвать яблоневый и вишневый цвет, не есть зеленой смородины и незрелых яблок и т. д. По правде сказать, законы эти нас нимало не обременяли, их легко было исполнять, а при непременном желании легко было и обойти.
