Оразгелди тогда не ожидавший такого поворота событий и не мог допустить такого унижения своих соплеменников перед другими. Не в силах был справиться со своим гневом и подозвал моментально нескольких своих джигитов.
— Эй, Ахмет, Баллы, Махы, быстро седлайте коней и отправляйтесь к Хардаду, обрейте головы его женщинам!.. — приказал он.
Вот так подожжён был фитиль противостояния. Парни бяшбелалары отправились в село и под крики и вопли обрили головы жены, дочери и сестры, оскорбили честь и дом Хардада.
Нет, конечно, Хардад не считал это местью за причинённое зло ими раньше. Но и выступить против этих парней тогда он не осмелился. Затаил злобу и ждал только удобного момента, чтобы отомстить своему недругу.
И вот сейчас этот долгожданный момент, чтобы расправиться с Кымышами настал.
В это смутное время, когда вокруг разгораются нешуточные страсти, не допустить кого-то в колхоз было самым страшным злом, какое только можно причинить человеку. И если колхоз напоминал большое стадо, то непринятые в него семьи были похожи на горстки отсеянных овец, оставленных на заклание шакалам. Как волки находят ослабевших, отбракованных ягнят, так и этими семьями впоследствии интересовалось ОГПУ, этих людей допрашивали, пытали, а то и до убийства доходило. Люди, которых беспричинно не принимали в колхоз, догадывались, что их может ждать в дальнейшем, а потому начинали потихоньку складывать имущество и готовиться к переселению. И хотя вчера во время беседы Нурджума не стал открыто советовать, как им поступать, но по тону его разговора можно было понять, что им следует на какое-то время, пока не утихнут страсти, поменять место жительства. Тем не менее, Оразгелди, считавший, что Хардад таким вот образом мстит ему за давнюю обиду, что и он сам при случае поступил бы так же, то и не очень-то обиделся на него, считая Хардада человеком, имеющим право на месть.
Но что сделано, то сделано. Волосы отросли, но туман того позора ещё долго не рассеялся. Правда, село восприняло этот случай как ещё одно проявление мести за поруганную честь, и отложило его в своей памяти. Посчитав, что бяшбелалары отомщены, село немного успокоилось. К тому же этот случай показал, что Оразгелди как старший может настоять на своём, что даже в это беспокойное, жестокое время бяшбелалары смогут постоять за себя и никому не дадут себя в обиду. Мысленно Оразгелди перешёл к ещё одному из тех, кто на собрании возражал против вступления его семьи в колхоз, — стал думать о Ягды-кемсите. Он представил себе этого человека: чуть выше среднего роста, упитанный, хорошо питаясь, в последнее время сильно раздался, превратился в квадратного кемсита (кемсит — председатель сельсовета), с вечно припухшими веками и красным ободком вокруг глаз как у не выспавшегося человека. Но самым примечательным в этом человеке была его густая поросль. Волосы торчали у него и из ноздрей носа с горбинкой, и из ушей, волосатой была его грудь, черные завитки волос выглядывали сквозь ворот просторной рубахи.
