Кымыш-дузчы не владел несметным числом голов скота, не был старейшиной села, он просто жил достойно и был уважаем всеми. В селе его семья имела средний достаток. Он зарабатывал его тяжким трудом в течение сорока лет. В сорок лет он женился на 28-летней дочери Гурбан бая Огулджемал, вместе с ней вырастил двух сыновей и приобщил их к труду. В глазах своих односельчан он был честным тружеником. Удача улыбнулась ему, когда стал разводить крупный рогатый скот. Сейчас в его собственности было около пятидесяти коров, а в отаре паслось ещё полсотни голов овец. И вот уже много лет его две невестки — жёны сыновей доили возле дома порядка десяти-пятнадцати отелившихся коров. Кымыш-дузчы и прежде не был человеком бедным, но после того, как женил сыновей на дочерях состоятельных односельчан, стал ещё зажиточнее.
Старшему сыну он взял в жёны одну из дочерей почитаемого всеми небедного Маммет хана из племени дуечи, младшего сына женил на одной из хорошо воспитанных дочерей Яз бая.
Вот тогда-то, после шестидесяти с лишним лет непростого существования без особого достатка, наступила нынешняя пора жизни Кымыш бая — спокойная, достойная, состоятельная. Сам Кымыш-дузчы к этому времени был человеком преклонного возраста: белая борода, в руках трость, поверх свободной рубахи из белого миткаля был накинут халат — дон. Старик ходил немного сгорбившись, и отдалённо напоминал ангела.
И всё равно, даже состарившись, он не отстранился совсем от домашних забот, пока сыновья пахали в поле, старик присматривал за домашней скотиной. Оседлав своего ослика, выходил в поле и доверху нагружал его стогами с накошенной травой.
Сыновьям, которые исправно выполняли все необходимые дела, не очень-то нравилось, что их старый отец занимается нелёгким трудом, ездит за травой для скота. Им хотелось, чтобы отец наконец-то отдохнул по-настоящему, ведь ему многое в этой жизни досталось нелегко. Испытывая чувство вины и жалея его, сыновья старались найти для отца нужные слова.
— Отец, пора бы вам уже и на заслуженный отдых. Мы ведь всё, что надо, делаем сами…
Зачастую большинство из тех, кто считал себя стариком, начинали верить в то, что они дошли до финишной черты и надо готовиться к уходу, а потому ходили от дома к дому, посещая все религиозные мероприятия — садака, свадьбы, не отказывались ни от каких других приглашений, постепенно превращаясь в толпу сельских суфиев. Но Кымышу-дузчы такие «суфиевские» походы почему-то были не по душе. Совсем не нравилось ему прятаться в доме будто бы в ожидании смерти. О своём положении Кымыш-дузчы говорил с юмором, поддевая жену: «Если я, не выходя из дома, неделю-другую проведу рядом с Джемал, то начну говорить её словами и заниматься женскими делами: месить тесто, раскатывать его, печь лепешки, короче, и сам превращусь в женщину». На что бабушка Джемал тут же парировала: «А кто тут готов доверить тебе тесто и скалку?».
