– Ну, кто хочет выступить? – вздохнув, спросила руководительница семинара, вдова очень известного советского писателя, не так давно умершего.
Все молчали, и тогда она начала вызывать каждого поочереди – как в школе. Постепенно стало ясно, что никто, как и я, ничего не понял, хотя каждый старался обязательно что-то сказать – либо о языке, либо о какой-нибудь незначащей детали или о непонятном слове. То есть это до смешного напоминало школу, хотя некоторым из семинаристов было не меньше сорока. Мне повезло, что меня спросили не первым, но когда все же очередь подошла, я коротко промямлил, что мало что понял, мне показалось, что рассказы скучны, и не понятно, о чем хотел сказать автор.
– Может быть, автор как-то объяснит? – спросил я.
Автор, естественно, ничего объяснять не стал, со значительным и суровым видом он заявил, что он «все сказал», а «если кто чего не понял, то это его проблемы». Его заявление, по-моему, не понравилось никому, тем не менее обострять дискуссию не стали.
– Кто может почитать в следующий вторник? – вздохнув, спросила преподавательница.
– Я могу, – сказал я.
Мои рассказики представлялись мне прямой альтернативой тому, что я слышал только что. В них не было никакой натужности, никакого выпендривания, скорее – наоборот. В них была простота и правда. И радость жизни. Это не может не быть близким каждому, думал я.
«…Весь вечер он ходил и ходил около ее дома. Узкий пустынный заснеженный переулок с ветвями деревьев, свесившимися над тротуаром, с маленькими деревянными домами по соседству с высокими каменными. Желтые фонари сквозь ветви деревьев. Ее домик – старенький, двухэтажный, с окнами на улицу. Два ее окна, темных…
Так и не встретил. Неужели и правда уехала? И так и не позвонила, хотя обещала ведь.
…Когда надо было идти на работу, в понедельник, он встал полусонный, через силу. Слегка болела голова, но лишь только проснулся – вспомнил. И все тотчас озарилось! На стуле висели вчерашний костюм и рубашка – они еще таили слабый, чуть уловимый аромат ее духов, – ему захотелось взять их с собой, сохранить. Весь день на заводе он – вспоминал тот удивительный, просто волшебный танец…
И вот, наконец, третья, последняя вечеринка. В субботу. В его комнате. Собрались стихийно, почти без повода, «в честь субботы». Знакомые ребята, знакомые и незнакомые девушки. Пришла и она с Вадимом. Сначала было скучно, вяло и не к чему. Потом все внезапно переменилось. Он подошел к ней и пригласил на танец. Она с готовностью встала.
