Однако Ферендир стоял на пороге и чувствовал, что не в силах ступить внутрь, словно сама гора приковала его к месту. Он не знал, сможет ли в конце концов развернуться и уйти, или же скорее окаменеет и превратится в неподвижную статую. Он понимал лишь то, что в этот миг никакая сила — ни физическая, ни моральная — не заставила бы его сдвинуться с места.
Глаза щипало от дыма. Слезы горя, которые он тщетно пытался сдержать раньше, катились теперь свободнее из-за смрадного воздуха. Гарь и копоть проникали в легкие, обжигали и иссушали их — органы животворящего дыхания сейчас напоминали заскорузлые кузнечные меха, в которых многие годы скапливалась сажа и пыль.
Ферендир уже совсем было собрался пойти другим путем, покинуть это место и вернуться во внутренний двор, как вдруг один из лежавших на каменном полу трупов протянул руку и коснулся его.
Молодой альв в ужасе отпрыгнул назад — и тут же устыдился своего животного инстинкта. Он оступился и упал — спиной ударился о кусок полуразрушенной стены. Дальше отступать было некуда. Задыхаясь в дыму и содрогаясь всем телом, Ферендир уставился на мертвеца, который только что потрогал его рукой.
Оказалось, что это был Меринот — самый старый Каменный Страж святилища. Мудрее и важнее в иерархии Теклисовой Лестницы на службе у духа горы не было никого. Меринот лежал на полу разрушенного храма, свернувшись калачом, и все еще сжимал копье с наколотым на него Гедонистом Слаанеша. Одна половина жилистого, мускулистого тела Меринота была опалена огнем, другая — безжалостно истерзана вражескими когтями и изрублена клинками. С ног до головы старика окрасило во все оттенки от угольно-черного до кроваво-красного. Целым остался только один гранатово-карий глаз — он никак не вязался с жуткой картиной несовместимых с жизнью повреждений.
Однако старик был все еще жив. Ферендир понял это по настойчивому и умоляющему взгляду единственного уцелевшего глаза. К тому же рука, которую не приварило к телу огнем, отчаянно тянулась к послушнику.
— Ферендир! — прохрипел старый альв.
— Наставники! — заорал Ферендир и кинулся к старому Мериноту. — Сюда! Тут есть живой!
Ферендир схватил Меринота за протянутую руку — на ней два пальца было отрублено, хотя срезы к тому времени уже затянулись коркой. Молодой альв сжал эту руку так крепко, словно тем самым надеялся удержать старого Хранителя знаний в мире живых. Почему Меринот до сих пор дышал, несмотря на ужасные раны? Как только он терпел эту боль, эту агонию?
