Ферендир, Дезриэль и Сераф возвращались так быстро, что преодолели расстояние до храма вдвое быстрее, чем утром, когда отправились оттуда к месту последнего испытания на горе. Однако то, что они обнаружили дома, превзошло самые худшие ожидания Ферендира.
Нападавшие только начали организованно покидать разрушенные укрепления монастыря аларитов.
Если вид девяти Гедонистов Слаанеша произвел на Ферендира в горах неизгладимое впечатление, то зрелище дымящихся и полыхающих развалин его дома, откуда выходила целая орда таких же мерзких уродов, буквально ошеломило его. Ему очень хотелось выскочить из укрытия и наброситься на колонну страшилищ, марширующую прочь из их лощины по извилистой лесной дороге. Однако Дезриэль и Сераф велели ему спрятаться и сидеть тихо. Их осталось всего трое, а врагов — превеликое множество. С таким количеством воинов Слаанеша сейчас было не совладать.
Некоторое время альвы просидели в кустах, а затем спрятались в маленькой неглубокой пещерке на холме, куда доносились звуки с дороги. Они затаились под каменной плитой и кучей полусгнивших старых древесных стволов и слушали, как враги маршировали прочь, гремели оружием и доспехами да горланили дикие песни. Дорога была узкой, Гедонистов было много, и понадобился почти целый день, чтобы они убрались из долины. Много раз Ферендир порывался выяснить — шепотом, конечно, — чего ждали наставники и почему еще не пошли на развалины родного храма? Однако стоило ему открыть рот, Сераф бросал на него молчаливый взгляд, в котором бушевали опасные молнии. И каждый раз Ферендир прикусывал язык и решал держать свои вопросы при себе.
Наконец на исходе дня, когда тени удлинились, а свет покраснел и стал медленно превращаться в тусклые вечерние сумерки царства Хиш, Сераф рискнул выглянуть из пещерки и проверить дорогу. Вскоре он возвратился, объявил, что все враги, судя по всему, ушли, а затем развернулся и зашагал прочь, даже не позвав за собой остальных.
В полумраке пещеры Дезриэль повернулся к Ферендиру и сказал:
— То, что мы увидим, расстроит тебя, а может, даже и напугает…
— Я готов ко всему, наставник, — кивнул Ферендир, — и не дам волю своему страху.
Дезриэль придвинулся и с серьезным, в высшей степени сочувственным видом проговорил:
— К этому нельзя быть готовым. Ни я, ни Сераф, несмотря на внешнее спокойствие, которое он тебе демонстрирует, — никто не готов узреть свой мир разрушенным чьей-то злой волей. Однако именно это нам и предстоит. Внутренне приготовься к тому, что тебе будет очень больно.
