Они долго целовались, привалившись к двери. Авотин гладил курчавую голову Коломийца, потом стал расстегивать ему ширинку. Коломиец отстранил его руку:
– Не надо щас…
– Ну а чего, давай здесь! – зашептал ему в ухо Авотин.
– Да ты что.
– Никто не увидит. В окно же не видно ничего…
– Нет.
Авотин пожал плечами:
– Чего ты боишься?
Коломиец улыбнулся:
– Ничего.
– Ну а чего ж ты? Ну давай, Ген.
– Да не буду я, – капризно пробормотал Коломиец и, прислонившись к двери, посмотрел в потолок.
Авотин гладил его щеку:
– Ну, поехали ко мне тогда?
– К тебе? – вяло повторил Коломиец.
– Ко мне.
– Тащиться далеко.
– Так возьмем мотор, пятнадцать минут езды. Поехали.
Коломиец потянулся:
– Не хочу.
– Почему, Ген?
– Не хочу. Да и вообще, знаешь… – он подошел к окну. – Я тебе ведь главного не сказал.
– Чего? – настороженно спросил Авотин.
Коломиец вздохнул и после долгой паузы произнес:
– Я вчера у мамочки опять нюхал.
Авотин побледнел.
Коломиец обернулся к нему и повторил, странно усмехаясь:
– Нюхал.
Авотин молчал. Коломиец присел на подоконник и тоже молчал.
– Гена… – произнес Авотин сдавленным голосом, – ты же обещал, ты же…
Коломиец смотрел в окно.
– Гена! Гена! – Авотин опустился на колени, подполз к Коломийцу и, ткнувшись лицом в его колени, заплакал.
– Ну, кончай, ну что ты… – вяло отстранил его Коломиец.
– Я… я… это… ты же обещал, – всхлипывал Авотин. – Ты… ты же обещал… гад! Гад!
– Ну, хватит, в самом деле…
– Гад! Гад! – рыдал Авотин, тряся головой. – Ты мучить меня хочешь, да? Мучить? Мне что… что мне… убить ее? Или пове… ситься? Гад!
– Ну что ты городишь… встань… встань сейчас же.
– Гад! Я убью ее! Сука рваная! Гадина! Убью!
– Замолчи! Встань, что ты как какой-то… встань…
– Сволочь какая! А ты! А ты сам-то! Ты же обещал! Ты же поклялся тогда… в Ялте! Ты же поклялся!
– Ну, хватит…
– Нет! Я что… что я кукла тебе? Да? Пешка? Как Перфильев? Ты… ты меня совсем за человека не считаешь? Я кто для тебя? Скажи, скажи! А ей? Ей-то? Сволочь какая! Какая тварь!
Коломиец обнял голову Авотина руками и закрыл ему ладонью рот. Некоторое время они молчали, только глухо всхлипывал Авотин. Наконец, Авотин встал с колен, достал платок, вытер лицо и сухо проговорил:
– Да… ну, в общем, это, конечно, твое дело. Ты ведь у нас эгоист. О себе только и думаешь. А я вот о тебе подумал.
Он подошел к письменному столу, выдвинул средний ящик и достал сверток, перевязанный розовой ленточкой:
– Вот. Подарок тебе.
Он подошел к Коломийцу и бросил сверток на подоконник:
