Все вы, кто как-либо изучал философию, знаете, что один из ее главных вопросов – вопрос об истине, и есть различные философские концепции истины: корреспондентская (классическая, аристотелевская), прагматическая, когерентная, конвенционалистская… Со мной однажды была забавная история. Когда-то, в 1994 году, я, будучи аспирантом, сдавал кандидатский экзамен по гносеологии, и мне как раз достался вопрос об истине. А председателем экзаменационной комиссии была, кстати, одна из крупнейших философов познания современной России Людмила Александровна Микешина. Я добросовестно пересказал ей четыре названные выше концепции истины. Тогда она спросила меня: «А какая из этих четырех концепций истины ближе лично вам, Петр Владимирович?» И я честно ответил: «Из этих четырех концепций истины мне ближе всех… пятая – экзистенциальная!» И она весьма удивилась.
У экзистенциализма есть свое представление о том, что такое истина. Наиболее ярко это выразил Кьеркегор: для экзистенциализма истина – это то, что субъективно, то, что личностно. Он сказал: «Истину нельзя знать или не знать, в истине можно быть или не быть. Истина – это не то, что ты знаешь, а то, что ты есть». Истина онтологична, неотделима от личности, связана со страстью и искренностью, с поступками и жизнью, а не со знаниями человека. Ведь можно знать о добре и быть негодяем. Как и весь экзистенциализм, такое понимание истины восходит еще к Сократу. Сократ не давал людям новых «знаний», он вводил их в такое состояние (через сомнение, стыд, рефлексию), когда они могли изменить свою жизнь, заражал их (тех, кто желал) бациллой самосознания. Почему Сократ не писал книг? Потому что истину нельзя отделить от человека, от личности, от ситуации, сделать чем-то объективным, анонимным, завершенным, общезначимым, выразимым. И именно поэтому, из-за необъективируемого характера истины, я думаю, Христос никак не мог ответить словами на риторический вопрос скептика Понтия Пилата «что есть истина?», ибо истина вообще не есть «что» (то есть что-то безликое, объективное, отделимое от личности, выразимое словами). Основатель же экзистенциализма Кьеркегор в равной степени опирался и на сократическую традицию, и на традицию Христа. Мы говорим «истинный друг», «истинная любовь», имея в виду не объективную достоверность, но искренность, страстность, вовлеченность человека в эту истину.
Ницше, с присущей ему провокативностью, однажды сказал, что предпочитает заблуждение истине, потому что то, что обычно называют «истиной», есть нечто никому не нужное, анонимное и безликое, то, что для всех и ни для кого, как таблица умножения. Дважды два – четыре. Хорошо. Ну и какое мне до этого дело? А заблуждение несет на себе отпечаток человеческой страсти, интереса, жизни, желания. «Ах, обмануть меня не трудно!
