Стоп, это не школа.
Местный аналог хоумскулинга. Богатые семьи нанимают учителей и занимаются в крутом особнячке на окраине Питера. Сосновый бор, тишина, закрытая территория. Меня доставляют на занятия в сопровождении охранника, его зовут Вадимом. Охранник забирает меня после уроков и отвозит назад, в «Филимоново».
В группе пять человек.
Две девочки, три мальчика.
Годы проматываются в ускоренном режиме. Конфликты со сверстниками, зависть к потенциалам, бегство от действительности в воображаемые миры. Отец на службе, дома бывает редко. Воспитание — на матери и гувернерах.
Мои одноклассники пробуждаются.
Я — отброс.
Аристократы, с которыми водит дружбу отец, смотрят на меня с пренебрежением. И тайным злорадством — им не нравится высокое положение Корсаковых при дворе.
Дядя отправляется на очередную войну, Рома и его милые сестрички топят меня в булинге. Я всё чаще пропадаю в Питере. После завершения занятий под разными предлогами задерживаюсь. Еду мне приносят в комнату.
Званые обеды, светские рауты…
Подлинная мука.
Все эти сочувствующие взгляды, пренебрежительные улыбки…
Круговорот затягивает меня, не дает собраться, вытесняет из головы мысли… Кажется, я кричу. Не понимаю, где я, и что со мной происходит. Кто я — тоже не совсем понятно…
А потом всё схлопывается.
Моя голова лежит на чьих-то коленях. Мягкая ладонь поглаживает волосы, нежный голосок что-то нашептывает… Мама? Нет, это горничная.
Я узнаю голос Миланы.
И открываю глаза.
— Витя! — обрадовалась девушка. — С тобой всё в порядке?
— Еще как, — признал я.
А вы как себя ощущали бы в моем положении? Прямо надо мной расположилась аппетитная грудь Миланы, так что все неприятности молниеносно вылетели из головы. Молодое тело начало реагировать, и мне стоило огромных усилий выпрямиться. Ну, в смысле, сесть на кровати.
— Я вызвала Илью Назаровича, — сказала Милана.
На лице горничной — неподдельная паника.
Думаю, слуги настолько повязаны со своими хозяевами, что любое происшествие ставит крест на карьере и последующем трудоустройстве.
— Зря. Не надо было его беспокоить.
— Ты бился в судорогах, — сообщила Милана. — Раньше я такого не видела.
— Испугалась?
— Очень.
— Я надолго отключился?
— Минут на двадцать.
— И всё это время дергался?
— Нет. Лежал с остекленевшими глазами. Ни на что не реагировал. Никого не слышал.
А ты поместила мою голову на бедро и стала поглаживать? Сомнительно с медицинской точки зрения, но настроение у меня поднялось. Во всех смыслах.
