— Рикардо! Рикардо, Ричи! — Она подъехала и бросилась ко мне. Я слез с Дружка, на которого пересел, и схватил её — Рыжик утонула в объятиях. После чего… Расплакалась.
— Я успела! Успела, Рикардо! Они не успели!..
— Что случилось? — негромко, но я услышал, спросил Сигизмунд у… Вилли, десятника барона Кастильяны. Астрид приехала во главе собственных воинов. А зять, наверное, остался в замке — он у нас должностное лицо и главный в обороне. Что ввиду возможно уже начавшегося набега крайне важный пост, нельзя отлучаться.
Вилли скривился и посмотрел на мою сестрёнку… А та рыдала и не могла остановиться.
— Сорок. Их ровно сорок, — вещал эльф. Астрид сидела на кинутой на землю сумке с овсом. Мы с Вилли и Сигизмундом присели рядом. «Курили», обсуждая происходящее. Сестра успокоилась, но я видел, как изнутри её всё ещё трясёт. — Это полубратья вашего церковного ордена. Цеплялись ко мне, видимо, хотели арестовать и попытать, или просто поиздеваться, но я не повёлся. Хотя мне плеснули вином в лицо. — Млять! Кабздец! Это несмываемое унижение для рыцаря. Молоток этот эльф! — Я не мог подставлять своих работодателей, — пояснил он.
Вот так, «работодателей». Эльфы не дают вассальной присяги, они служат только Лесу и своему народу. Все остальные для них — работодатели. Хотя буду откровенен, контракт ушастые исполняют добросовестно, есть информация, что соблюдали у некоторых владетелей его века, служа разным поколениям нанимателей.
— Два человека, обладающих властью, — продолжал эльф доклад. — Вермунд после общения сними был бледен и у него тряслись руки. Главный, примипил, суровый воин, на щеке шрам от гарпуна степняков. Смотрит, как будто думает, кого растерзать первым. Четыре кучера — из братьев, не вооружены. И тридцать девять полубратьев в полном доспехе. Без лансов, оружие — мечи, топоры, у сёдел — луки. Итого сорок, четыре и два.
— И две кареты. На одной из которых на окнах решетки, — повторил я сказанное Астрид ранее.
— Они не скрывали, что у них приказ на твой арест, Ричи, — сказала сестра. Хотя у Вермунда просто потребовали содействия в желании «поговорить» с тобой. Но братья и полубратья за кружкой вина открыто говорили, что «едут арестовать еретика». Как будто у них не было приказа не говорить такое вслух, они ничего не боялись и не стеснялись.
— Не привыкли что им в принципе перечат? — задал я вопрос, не требующий ответа.
— Еретик человек или нет определяет святая инквизиция, — заметил Сигизмунд. — Как так?
