— Приехали, — сделала вывод Саша. — Просто комм поломался.
По опыту она знала, что голосовая связь — штука крайне ненадежная. У хозяина Виктора на комбайне тоже стоял коммуникатор — для связи с прицепом. И тоже часто ломался. Хозяин Виктор сердился, но Саша тут, понятно, была ни при чем, и ей почти не доставалось.
— Зеленое все какое! — проговорила она, вновь выглядывая в иллюминатор. — Зеленое — значит живое, — так всегда говорила хозяйка Яна, перебирая огородную рассаду. — А если оно живое, то и мы можем там жить! — с этими словами она соскользнула по полу к дверце и надавила на выступающую ручку.
Дверца не поддалась.
Девочка надавила сильнее — ручка легко, почти без усилия утопала в декоративной дверной панели, но ничего не происходило, выход не открывался.
Сунув в рот палец — она всегда так делала, когда нужно было хорошенько поразмыслить, — если, конечно, хозяйки Яны не было рядом, иначе можно было пребольно получить по руке или по лицу, это уж куда попадет, и выслушать страшилку про каких-то злобных микробов, которые непременно придут и сожрут девочку, тянущую ко рту пальцы, — Саша принялась внимательно осматривать дверцу. Там не нашлось ничего примечательного, зато на стене рядом обнаружились табличка с какой-то мелкой надписью и несколько кнопок.
Взобравшись ногами на сиденье — иначе ей никак было не дотянуться, — девочка принялась рассматривать табличку. Читать она не умела, хотя всегда мечтала научиться, просто возможности не было, но буквы знала почти все. Спасибо Марте, хозяйской дочке. Та ходила в поселковую школу, а приходя домой, затаскивала рабыню в свою комнату под предлогом уборки — иначе хозяин Виктор бы не позволил — и играла в урок, где уже она, Марта, была учителем, а Саша — ученицей.
Судя по всему, порядки в школе царили строгие: за малейшую ошибку учителя жестоко наказывали нерадивых учеников розгой, а за более серьезные провинности охаживали плеткой. По крайней мере, домашний урок редко длился дольше десяти минут, все остальное время обычно занимала экзекуция. Оставалось лишь удивляться, что у самой Марты следов от побоев никогда не было — наверное, она была очень способной и старательной школьницей. О себе Саша, увы, такого сказать не могла.
Зато когда Марта, наконец, уехала из усадьбы, в ее комнате осталась огромная куча книжек с яркими цветными картинками. И ночью, когда все спали, можно было незаметно пробраться туда и в лунном свете — зажигать огонь Саша, конечно же, не решалась — перелистывать их, рассматривая рисунки, ну и заодно искать знакомые буквы, представляя, какие замечательные слова можно было бы из них составить. Если бы хозяева застали ее за этим занятием, девочка и вообразить не могла, что бы тогда было! Но за все время ее так ни разу и не поймали. Лишь однажды Петр, сын хозяев, приехавший из города в страду помогать отцу, встав по какой-то надобности среди ночи, видно, услышал шуршание страниц и вошел в комнату, но Саша успела ускользнуть вместе с книжкой под кровать, и тот ее не заметил. Странно, но следующим вечером в углу, где она обычно ночевала, обнаружилась немного потрепанная, но оттого не менее замечательная книжка — в твердой обложке, у Марты таких отродясь не водилось. Дракон ведает, как она могла там оказаться, но Саша была просто без ума от счастья. Несколько дней она не решалась к ней притронуться, но после не утерпела и вынесла на улицу, чтобы рассмотреть, — в ее углу для этого было слишком темно. Как назло, в этот момент с огорода возвращалась хозяйка Яна. Она отобрала книгу и поколотила девочку. Всю ночь Саша проплакала в своем углу — не от боли, к ней она давно привыкла, а от горечи утраты.
