Несколько дней после операции Яков принимал обезболивающие таблетки и делал марганцовые ванночки, которые настойчиво рекомендовала мама. Сильных болей он не испытывал, разрез, хотя и медленно, срастался, запекшиеся сгустки крови отпадали, оставляя розовый след. Это давало ему возможность заняться делами, до которых прежде не доходили руки. Он привёл в порядок одежду и обувь и просмотрел библиотеку, выбросив книги по языкам программирования и базам данных, которые устарели и уже не были нужны. Покончив с этим, Яков принялся за то, что сегодня считал самым важным для себя.
Любовь к Рахель была неизменной доминантой его мироощущения, определявшей его мысли и поступки. Она стала и истинной причиной обрезания, на которое решались немногие из знакомых ему олим[18]. Он пошёл на него без колебаний, представляя его дальнейшую жизнь только с ней и их сыном. Яков сознавал неготовность к этой жизни среди людей, усвоивших с молоком матери её особый дух и строй. Нынешним он стал бы изгоем, над которым бы покровительственно посмеивались, махнув рукой на его беспомощность в основах еврейской веры и бытия. Путь в религию был для Якова несбыточен — душа его, отравленная агностицизмом, не восприняла бы тонкой материи чувств и образов, свойственных искренно верующим людям. Только путь знания и оставался для него открытым и возможным. Поэтому, рассуждал он, необходимо без промедления взяться за учёбу. Нужно прочесть Тору, Пророков и Письмена, книги объёмные и нелёгкие для восприятия. Но у него нет другого выхода. Иначе он не сможет стать частью большой семьи, корни которой глубоко вросли в традиционную еврейскую жизнь.
Яков поднялся с кресла, подошёл к книжному шкафу и открыл дверцу. Три добротные книги ТАНАХ в обложках синего цвета стояли плотно прижатые одна к другой. Однажды их принесла Роза, сказав, что они распространяются среди репатриантов бесплатно. Яков не раз с тех пор брал их в руки, прочитывал какую-то часть, потом ставил их на полку обратно. Учёба в ульпане[19], поиски работы, трудные первые месяцы в компании, куда его приняли с испытательным сроком, не давали ему возможности сосредоточиться на чтении, и он надеялся, что придёт время для постижения еврейской мудрости. И это время настало.
Яков взял Тору, сел в кресло, открыл книгу, выхватил строчку из текста на иврите и был удивлён тем, что понял смысл прочитанного. Он продолжил читать, заглядывая иногда в текст на русском языке, помещённый на левой странице разворота.
