» царя Соломона. Там есть строки, где он нелестно отзывается о женщинах. Он пишет, что за всю жизнь не встретил ни одной достойной. Ты с ним согласен?
— Рахель, при всей его мудрости он здесь, по-моему, ошибается. В одном месте он пишет, что женщина — это западня для мужчины, сердце её — тенета, руки — оковы. И что от неё нужно бежать.
— Но разве женщина не привлекает мужчину умом, возвышенной душой, внутренней и внешней красотой? Если она по природе своей порочна, как она становится любящей женой, опорой в семье, выводит на свет и воспитывает детей. Я не принимаю его мужской шовинизм.
— Ты абсолютно права. Вот в другом месте своего философского трактата он говорит о женщинах совершенно другое. Что не может человек быть одинок, он должен найти женщину и наслаждаться жизнью с женой, которую любит, все дни свои.
— У него было семьсот жён и триста наложниц. При всей его мудрости, как можно не сойти с ума. Женщины ревновали друг к другу, интриговали, наговаривали на соперниц. А одна, которая стала его любимой женой, даже уговорила его построить языческий жертвенник. За это Б-г прогневался на Соломона и обрушил множество лишений на народ после его смерти, — сказала Рахель. — Мне кажется, поэтому у него возникло предубеждение к нам.
— Я уверен, что так и было. Он великий царь, человек выдающегося ума. При нём страна достигла наивысшего расцвета, и был построен храм. Но он человек, как ты и я, а, значит, ему свойственны все людские слабости и пороки. Я бы не оценивал его отношение к вам только по этому его, в общем-то, гениальному труду. Вот в «Песнь песней» он совсем другой. Наверное, тогда он был молодым. Он рассказывает о своей любви к дочерям Иерусалима, к Шуламит, он болен любовью. Это великое произведение. Раввины, между прочим, считают, что женщины нравственно чище и лучше мужчин.
— С тобой очень интересно общаться, Хаим. Но мне пора возвращаться. Нужно забрать Тамар из детского сада и освободить мою соседку. Давид сегодня остался с ней.
— Я тебя подвезу. Я тут недалеко припарковал машину.
Они спустились к дороге, по другую сторону которой высилась бетонная громада Банка Израиля.
— Не волнуйся, я сегодня весь день свободен, взял отпуск, — сказал он, заметив её нерешительность.
Они сели в машину, миновали здание Кнессета, и, свернув налево на перекрёстке напротив музея, спустились к высоткам микрорайона Вольфсон.
Недели через две он позвонил свахе.
— Добрый день, это Хаим Минц.
