— Нет, не помню.
— Восемнадцатого вы сделали шесть рейсов с гравием. Вот путевые листы. — Следователь протянул их шоферу.
Однако Шульгин не взял документы, а лишь бросил на них мимолетный взгляд.
— Вам, значит, виднее. Раз там написано, должно быть, ездил, — Шульгин вытащил из кармана платок, вытер вспотевшие ладони.
— Пассажиров по дороге брали?
— Какие там пассажиры! Я не таксист, — нахмурился шофер. — Машина грязная: цемент, гравий, кто в нее полезет пачкаться?
— Кстати, о грязи, давайте выйдем на минутку.
Туйчиев вместе с водителем вышли во двор, подошли к машине.
— Не подскажете, отчего могло образоваться это? — Арслан кивнул на бурую полоску, как бы стекавшую с дверцы.
Шульгин посмотрел на нее косо, как перед этим на путевые листы, поджал губы.
— Кто его знает... Солидол, должно быть.
Когда они вернулись в кабинет, Туйчиев сел, пододвинул к себе бумаги.
— Это не солидол, а следы крови, Шульгин. Может, объясните, откуда в кабине кровь?
Водитель молчал.
Туйчиев не торопил его с ответом, делая записи в блокноте. Он вспомнил недавний спор с Николаем. Тот утверждал, что люди раскрываются не в разговоре.
— Самое красноречивое, на что способен человек — это молчание, — заявил тогда Соснин. — Покажи мне молчаливого человека, и я скажу тебе, о чем он молчит.
Арслан не соглашался с этим парадоксом, доказывал, что молчание — цитадель для хитрых и глупцов.
— А я тебе говорю, — настаивал Соснин, — что умный и глупый молчат по-разному. И о разном.
Туйчиев съехидничал:
— Ты, например, не молчишь даже тогда, когда тебе нечего сказать.
«Пусть попробует на зуб этого молчальника, — подумал Арслан, — и поведает мне, о чем он молчит».
— Ну, так что? — поднимая голову, обратился он к Шульгину через минуту.
— Мясо я брал в магазине, должно быть, тогда и запачкал.
— Не подходит, Шульгин. Это кровь человека. Понимаете? — Следователь подвинул ему заключение эксперта. — Познакомьтесь.
На этот раз шофер взял заключение в руки, долго читал его, беззвучно шевеля губами.
— Мы будем вынуждены задержать вас, — после тщетных попыток получить ответ сказал Туйчиев.
— Вы следователь Туйчиев? — взволнованной скороговоркой выпалила молодая женщина, когда Туйчиев открывал дверь кабинета Соснина, где решил поработать сегодня.
— Слушаю вас. Садитесь.
— Я Шульгина. Прибежала к мужу на работу, мне сказали, он у вас. Очень прошу, отпустите его, он уже все осознал.
В ее голосе сквозила мольба, на ресницах повисли слезы.
— Да вы успокойтесь. Так что же осознал ваш супруг? — недоумевал Туйчиев.
