. Дело в том, что Генрих IV, уволив сына за проведение собственной политики, предполагавшей сотрудничество с Бургундией, не мог пойти по тому же пути и одновременно продемонстрировать свою независимость
[199]. Более того, арманьяки предлагали ему условия, от которых он едва ли мог отказаться: помощь в решении всех его проблем во Франции, включая претензии на Аквитанию; обещание уступить ему двадцать определенных городов и замков; признание суверенитета английской короны над определенными землями во Франции. В обмен на эти уступки Генрих должен был не заключать союза с Бургундией и послать 4.000 человек, жалованье которым должны были выплатить его союзники, для помощи в борьбе с бургундцами. От таких условий нельзя было отказаться, даже если это означало отказ от союза, который принц заключил с Бургундией и который привел к отправке экспедиции во Францию предыдущей осенью, экспедиции, которая принесла успех и репутацию английскому оружию.
Король подвергся критике на родине; Сигизмунд, король римлян, был не одинок в своем мнении, что неправильно почти одновременно вести дела с обеими сторонами в их гражданской войне. Генрих IV также рассчитывал добиться какого-то военного успеха во Франции, прежде чем соперничающие французские партии уладят свои разногласия. Он должен был сделать это без поддержки принца, который, учитывая его известную поддержку бургундцев и ведущиеся в тот момент переговоры о возможном браке между ним и Анной, дочерью герцога Бургундского, не стал бы принимать сторону врагов Бургундии[200]. На то, что принц преследовал те же дипломатические цели, что и его отец, сильно намекает часть содержания письма, запечатанного им в Лондоне 30 мая, в котором он сообщал герцогу Бургундскому, что его особенно волнует возможность вернуть герцогство Аквитанское вместе с его наследственными землями и правами на них. Это говорит о том, что разница между принцем и королем заключалась не столько в цели или политике, сколько в методе или подходе. Для принца лучшим способом достижения цели была поддержка бургундской партии во все более ожесточенном междоусобном конфликте во Франции. Кроме того, с 1411 года перспектива женитьбы, очевидно, стала важным вопросом, а это для наследника английского престола, которому скоро исполнится двадцать шесть лет, было фактором, который должен был занимать важное место в его жизни.
На данный момент принцу оставалось лишь отмежеваться от последствий соглашения, недавно достигнутого с арманьяками, хотя втайне он, возможно, надеялся, что взятое ими обязательство помочь в восстановлении Аквитании принесет свои плоды. Однако, не оказывая открытой поддержки планам своего отца, он рисковал быть неправильно понятым. Недовольство, которое это могло вызвать при дворе, наиболее четко прослеживается в решении, принятом, вероятно, в начале мая, еще до заключения договора с арманьяками, о том, что Томас должен возглавить английские войска во Франции; в его назначении герцогом Кларенсом 9 июля; и в его назначении, несколькими днями позже, королевским лейтенантом в Аквитании, возможно, "намеренном оскорблении принца"
