Шаги останавливаются у двери в коридоре. Стук, ответа нет.
Хозяйка и ее спутница возвращаются по коридору, дав тебе возможность прошмыгнуть на кухню.
– Добрый день, Май Маньянга! – восклицаешь ты, подсластив голос, как обычно обращалась к сестре-хозяйке в хостеле. – Вы что-то хотели?
– А, Тамбудзай, – отвечает вдова, – вы, должно быть, гремели кастрюлями на кухне и не слышали, как я вошла.
Хозяйка указывает на женщину рядом с собой.
– Я привела свою родственницу, хочу представить. Чтобы никто не пугался и не звал полицию. Чтобы не было разговоров, что появился кто-то странный. И делает странные вещи. Пусть все соберутся и поздороваются с ней.
Берта, крупная женщина, которая моется позже тихой соседки, приоткрывает дверь и протискивается в узкую щель, чтобы не пустить Май Маньянгу.
– Это Кристина, дочь моего брата, – заявляет хозяйка, с гордостью делая акцент на слове «брат». – Того, кто был первым в нашей семье. Это его дочь. Да, дочь первенца моих родителей. Ее отца убило. Мы уже думали, что милостивый Бог провел его через войну, когда столько умирало, и тут его убили то ли солдаты, то ли товарищи. Все зовут ее Кири.
Хозяйка ненадолго умолкает, ее перенесло к брату. Ее слова разверзают пустоту, откуда выходят твои родные – раненые и мертвые. Ты издалека смотришь на свои воспоминания и в конце концов отворачиваешься от них.
– Да, – через какое-то время продолжает вдова. Тело ее дрожит. – Хоть мой брат и пережил войну, чудовище, которое рыскает вокруг, просто выжидало. Оно опять встало и сглодало его там, в Булавайо.
Через минуту Кристина пожимает всем руки. Все рассыпаются в любезностях.
– Как же так, Тете?[13] – спрашивает Кристина, когда церемония знакомства окончена. – Заявляешь, что кто-то приехал, и говоришь только о его отце. И о том, о чем никто здесь не может рассуждать здраво.
Следует неловкое молчание, поскольку все вы – дети миролюбивого народа. Вы не поминаете разногласия граждан и то, как их чудовищная бойня заваливала телами шахты заброшенных рудников и сволакивала эти тела в железнодорожные вагоны подобно нанесенному ветром мусору.
– Ты хочешь сказать, что я никого не звала братом, Кири? – спрашивает вдова тоном, который способен парализовать мысли у любого. – Да, если бы не тот ураган, что принес этих ндебеле, у меня был бы человек, к кому обратиться за помощью в наши скверные времена, такие скверные, что и сказать-то нельзя. Разве ты сама, Кири, не была бы другой женщиной, женщиной, у которой есть отец?
