Очарование долины рассеялось. Маримар не могла этого вынести. Она села в автобус, взяв с собой рюкзак с одеждой, растение в горшке и украденную фарфоровую чашку с большими розами. Она проплакала всю дорогу до Нью-Йорка.
Теперь, по дороге к дому, она не плакала.
– Можно любить человека, даже если он причинил тебе боль.
– Но это не значит, что нужно это делать.
Рей искоса взглянул на нее; его рот, наполненный сигаретным дымом, скривился, сигарета сгорала так же быстро, как и его нервы.
– Может быть, она была права насчет семейного проклятия, – сказала Маримар. Она пыталась пошутить, но вышло уныло.
– Латиноамериканские семьи думают, что они прокляты, просто потому что не винят Бога, Деву Марию или колонизацию.
На это она фыркнула.
– Может быть, мы не такие, как другие семьи.
– Ты никогда не чувствовала, что тебя водят за нос?
Маримар посмотрела на радио. Бесконечные мелодии Whitesnake были как особый вид пыток. Ее взгляд обратился на прекрасное сине-фиолетовое небо.
– Говори конкретнее.
– Да все ее истории. Сказочные существа и прочая волшебная ахинея.
– Все бабушки рассказывают внукам истории, – сказала Маримар.
– Да, но я всегда чувствовал, что Орхидея говорит серьезно. Что она действительно считала, что чудовища поджидают за дверью. Что если она выйдет, кто-то придет и заберет ее. И нас тоже.
– А что если ее чудовища когда-то были реальными, ты никогда об этом не думал?
Маримар повернулась и посмотрела на своего кузена. Его глаза и нос с горбинкой были как у отца, а высокие скулы и губы – как у матери. Маримар вспомнила его мальчиком, с которым они когда-то играли. Он делал себе доспехи из фольги и консервных банок. Они бежали мимо озера и карабкались на холм защищать свою землю. Они ждали чудовищ, но те так и не появились.
– Возможно, – сказал он и помедлил, а слово словно повисло на несколько секунд между ними, – это только потому, что мы не знаем ее. По-настоящему.
– Ты когда-нибудь спрашивал?
У него на лице отразилось отвращение, и он сунул окурок в пепельницу.
– Спрашивал бабушку о ее жизни? А как же. Она сказала только: родилась в Гуаякиле, в Эквадоре, и переехала в Четыре Реки с Луисом. Однажды я попросил ее помочь мне с проектом по родословной, а она ответила, что это все неважно. Я провалился со своим гребаным генеалогическим древом, потому что не смог его заполнить.
– Да, конечно, твой средний балл в детском саду сильно пострадал.
– Это был седьмой класс, стерва, – ответил он. – Помнишь, когда твоя мама умерла и ты попросила Орхидею связаться с твоим отцом, она сказала, что тебе лучше не знать его? Как…
