Начало светать, когда китайцы доплыли до места своего причала на берегу озера. Высадившись на материк, они потопили лодку и пошли прямо к Алмазной реке.
— Не пора ли нам вернуться? — спросил Василий.
— Хорошо бы удостовериться, что китайцы не собираются мстить нам за свое поражение.
— Но это очень опасно! Стоит малость оплошать — и нас изловят.
— А вот плошать и не стоит. Ты останься в лодке, а я пойду по опушке, посмотреть за неприятелем; если к ночи не вернусь, больше не жди, возвращайся на Приют и распорядись нашим добром.
— Чтоб я вас одного пустил? Ни за что на свете!
— Искренне благодарю тебя за привязанность, Василий, но пойду я один. Ты еще не крепок ногами и вместо помощи послужишь мне помехой.
— Пусть будет по-вашему, только берегите себя, Христа ради.
Лисицын прыгнул на берег. Скрываясь в густой опушке леса, он шел за китайцами. Пройдя около двадцати пяти верст, увидел Алмазную реку, широко разливавшую свои прозрачные воды между лесистыми берегами. У берега качалась речная военная джонка с мачтами и парусами, вооруженная небольшими пушками. Лес так близко подходил к реке, что Лисицын мог видеть все происходившее, не будучи сам замечен.
Начальник экспедиции с подвязанной рукой вошел в джонку и с подобострастием рапортовал старшему чиновнику о постигших его несчастиях. При этом он указывал на свою рану — доказательство его геройства, на небо — свидетеля истинности его рассказа, и на воинов — они все храбро защищали честь Поднебесной империи, и только многочисленность русских остановила их. Главнокомандующий молча выслушал донесение, склонив голову, долго обдумывал услышанное и наконец отдал приказание готовиться к отплытию. Китайцы закопошились, как муравьи, стаскивая вещи на джонку.
Попутный ветер надул паруса и понес китайцев вниз по течению Алмазной реки. Лисицын следил, сколько мог, за джонкой, и только убедившись, что неприятель ретировался, поспешил к Василию, которому подробно рассказал все, что видел. — Теперь ты должен признать, — заключил Лисицын, — что плыть нам к Амуру едва ли возможно. Чего нам ждать, если попадемся в руки китайцам?
Василий вздохнул:
— Теперь и сам вижу, что не совсем обдумал наше предприятие. Со скотом и поклажей трудненько прокрасться незамеченным... Но одним, пожалуй, и возможно, когда Господь поможет.
— Об этом потолкуем после. А теперь и думать нечего — китайцы после поражения будут бдительны.
Товарищи весело поплыли домой, мысленно благодаря Бога за дарованную победу. Только перед закатом солнца пристали они к безымянному острову, где топорами и руками вырыли могилу и похоронили мертвого китайца. Между тем наступила ночь, к счастью, светлая, лунная. Был уже второй час за полночь, когда приплыли к Луговому острову, где нашли другого китайца, едва живого. Прежде всего они развязали его, обмыли водой раны и дали немного пищи. Василий при помощи известных ему китайских слов и жестов узнал, что бедняка зовут Янси, он девятый сын фабриканта фарфоровых изделий и считался лучшим мастером у своего отца. Когда набирали людей в экспедицию для разорения русского поселения, он попал в число ратников и за расторопность был взят в услужение к начальнику отряда. За то что Янси не защитил собственным телом своего господина от пули, его подвергли истязаниям, от которых он наверное умер бы, если б русские не спасли его. Ноги несчастного так распухли, что он без стона не мог пошевелиться. Товарищи решили переночевать на Луговом острове.
