– Меня называют Иллюзио, – сказал он не без гордости.
– Хрелюзио. И кто тебя так называет?
Простой вопрос поставил собеседника в тупик.
– Ладно, – признался он, чуть покраснев. – Я себя так называю.
– Замечательно, но запоминать я не буду. Про способность вроде понял, но ты все равно расскажи подробнее. А еще, где твой лагерь, сколько там человек, как вы вооружены?
– Да какой лагерь? – внезапно рассмеялся Иллюзио, даже попытался подняться на локтях. Но легкий тычок в грудь прикладом привел его в чувство, а то совсем расслабился, хвост волчий. – Нет никакого лагеря. Где заснули, там и лагерь. А из всех людей у меня только Никитка.
– Что еще за Никитка? – насторожился я.
– Так вон он, – указал Иллюзио мне за спину.
Трюк был старый, поэтому я не повелся. Но судя по выражению лица собеседника, простому как три копейки, он и не собирался врать. Интересно, как с такой манерой ведения переговоров Иллюзио вообще дожил до нынешних времен. Поэтому спустя несколько секунд я все же повернулся и обнаружил того самого шизофреника, который даже не пытался смотреть в нашу сторону, а продолжил свой путь в неизвестность.
– Никитка? – удивился я.
– Ага. Хотя справедливости ради, это не он со мной, а я с ним.
– Значит, ты с ним как-то договариваешься?
– Пытаюсь, – опять приподнялся на локтях Иллюзио. Он понял, что прямо сейчас по зубам его бить не будут, поэтому осмелел. – Никитка у нас парнишка своеобразный. Может неделю на месте лежать, как овощ, мне приходится его кормить, как маленького в туалет водить, а потом вдруг срывается и бежит хрен знает куда. Хотя за определенную область никогда не выходит.
Я ткнул его автоматом, чтобы мой разговорчивый собеседник еще немного полежал, а сам обратился к валькирии.
– Бумажница, позови-ка к телефону нашего психотерапевта.
– Минуту, – спокойно ответила управдом моего внутреннего сознания. Послышался какой-то шум, после чего раздался знакомый голос.
– Здравствуйте, Шипастый.
– Слышали? – спросил я, глядя на недоумевающего Иллюзио. Тот явно находился в замешательстве.
А что такого? Просто человек решил поговорить сам с собой. Смотрит так, будто шизофреников никогда не видел.
– Слышала. Видимо, в обычном состоянии Никита пребывает в режиме полной апатии. Поэтому он будто отключен от внешнего мира. А когда состояние незначительно улучшается, то у больного появляется некая цель. Какая она, сказать не возьмусь. Но именно эта цель заставляет его перемещаться.
– Интересно, а если мы введем те самые препараты, о которых вы упоминали, то сможем ли поговорить с ним? Не будем слушать монотонные повторы на собственные вопросы, а именно поговорим?
