– Ничего не в порядке, – ответил я. – И вряд ли когда-нибудь будет в порядке.
А сам мельком, против собственной воли, взглянул в интерфейс.
Артефакты Культа 4/6
Текущая заполненность живой энергией – 45 %
Великая подлость жизни в том, что даже после смерти мир не перестает существовать. Не останавливаются время, не поворачиваются вспять реки, не потухает навечно солнце. Сущее с равнодушием взирает на гибель очередной букашки.
Я понимал, что теоретически у Психа еще есть шанс выкарабкаться. Выкарабкаться. Даже в моем сознании это звучало жалко. Чтобы что? Зависнуть навечно в этом месте? Нет, Голос рисовал мне сказочные миражи – гурии, жратва, бухло. Только как скоро это наскучит? Есть ли разнообразие в вечности?
В моей груди разгорался странный, необъяснимый огонь, который грозил сжечь дотла не только меня. Но и прихватить кое-кого снаружи. Разве для этого я спасал Психа, чтобы после пришлось его поглощать? Разве стоят эти гребаные артефакты всех жертв, которые мы принесли и еще принесем. И, может, нужно было изначально нас убить, уничтожить, стереть в порошок в смысле всего мироздания, вместо того, чтобы мучать и выдирать из нас все человеческое.
Огонь разгорался с каждой секундой сильнее, поднимаясь все выше. Почти как изжога, вот только от нынешней гадости таблеток не было.
– Эй ты, гондон! – то ли сказал, то ли прорычал я.
Сказал весьма вовремя, потому что Громуша уже лежала на спине, не предпринимая попыток для сопротивления. И все бы ничего, только Тощий не был похож на насильника, чьей целью являлись упитанные женщины. Он был похож на гребаного демона, который решил тут всех убить.
– Я тебе говорю, гавно на сапогах Несущего Свет.
Забавно, но именно это оскорбление почему-то задело Тощего. Он развернулся, даже не предприняв попытку добить Гром-бабу. Это зря, никогда нельзя оставлять в тылу противника, который способен нанести тебе удар. Даже самый слабый. Понятно, что в текущем положении боец из Громуши, как из кизяка артиллерийский снаряд, но все же.
Что я мог сказать точно – Тощий был зол. Очень и очень. Так, что даже не обратил внимания на мумифицированные останки у моих ног. Что тут скажешь. Я тоже не сказать, чтобы находился в благостном настроении. Теперь пришло понимание, что именно за изжога родилась в груди.
Демон рванул ко мне, чуть ссутулившись и широко расставляя ноги. Его полудревесное тело подсвечивалось проступавшими венами, по которым текла адская кровь, словно то были светлячки, высадившиеся на стволе вытянутого кедра.
