Нельзя сказать, что Лига была глупа или ленива — не более чем любая другая девушка ее возраста в это время года. Просто — или совсем не просто — ни с того, ни с сего она вдруг с удивлением обнаружила, что в ее жизни не хватает чего-то, и это что-то — как раз самое главное, что делает жизнь жизнью и позволяет чувствовать ее непрестанно меняющийся пульс. Искра, огонь, озорство и вдохновение! Этого не было. Жизнь прочему-то перестала волновать ее и превратилась в скучную обязанность и, простите, обузу. Как оно все так сталось, она не понимала, но, почувствовав раз, не забывала уже ни на миг. Это чувство усталости и отстраненности, будто она посторонняя, чужая и никому не нужная в своей собственной жизни накапливалось в ней, словно дождевая влага, и вот сегодня она поняла, что все, переполнена им до краев и дальше так жить не сможет.
— Нет, лучше бы я взяла распределение в любое другое место, — проговорила Лига, ставя пустую чашку на стол. — Надоело мне здесь все.
— Что? — не поняла ее мама.
— Все, — пояснила Лига. — Все, все, все…
— Дурочка! — вздохнула мать, холодея от мысли, что дочь, в самом деле, может уехать. — Как же ты без нас проживешь?
— И пусть бы ехала, — зашелестел газетой молчавший все утро отец. — Только подальше куда-нибудь, в глушь, чтобы нас рядом не было, чтобы сразу почувствовала, что такое жизнь и как она дается. Вот узнала бы цену всему, что ее сейчас окружает как бы само собой, и сразу перестала бы ныть.
— Замуж ей пора, — покачала головой мать.
— Замуж! — фыркнул отец. — Ума тут много не надо, детей нарожает, а ты с ними возись. Пусть для начала влюбится по-настоящему, а уж потом можно и замуж.
— Ладно! — прервала семейный обмен мнениями Лига. — Мне пора.
Уходя, она хлопнула дверью, словно желая таким образом отрубить и оставить в прошлом все, что было за нею сказано — а вместе с тем и сбросить с души тяжесть, снять напряжение с сердца. Только легче ей от хитрого фокуса с дверью не сделалось, напротив, слова родителей запали в память и весь день не давали покоя.
Из обычного вроде раздражения не выспавшегося человека, в ней вследствие утреннего разговора воспылало вдруг чувство неудовлетворенности жизнью такой силы, что настоятельное желание сейчас же, сию минуту изменить все затмило собой все другие помыслы и словно ком в горле не давало дышать. Впрочем, как мы уже знаем, не так уж вдруг возникла неудовлетворенность, гораздо раньше посещали ее мысли, что не так она живет, не так, что жить следует иначе, но мысли приходили и уходили восвояси, а все оставалось по-прежнему. Но сегодня мысли невзначай переросли в чувство, а это чувство толкало ее к действию. Побуждение было, но, к несчастью, она совершенно не знала, что ей делать.
