Неприятная мысль, нехорошее чувство.
Анно не знал, что ему делать, что говорить, или же куда уйти, куда деться? Все его существо восстало против грубой силы, воля воспротивилась подавлению и навязыванию чужой воли, и на смену ужасу воспылала злость: на себя, свою слабость, на тех, кто так грубо и глупо шутил, на эту железную бабу, что стояла и таращила на него свои глаза. Он вдруг представил себе весь комизм сложившейся ситуации, ее нелепость и абсурдность. Нет, правда, кукла, пусть огромная, но все же просто железная кукла, преследует его, здорового молодого человека, в собственной квартире и, не шутя совсем, заставляет его дрожать от страха. Тогда, наперекор, улыбнувшись слегка сведенными мышцами губ, он указал рукой на кресло:
— Присаживайтесь, мадам! Это кресло как раз свободно.
Совсем уж странным и неожиданным было то, что она его поняла! На губах ее бронзовой искрой мелькнула улыбка, то ли в знак согласия, то ли в порядке одобрения его, Анно действий. Повернув голову, она проследила его жест, после чего повернулась и, плавно приблизившись к креслу, легко в него опустилась. Это ее перемещение не оттенялось никаким звуковым сопровождением, к которому он уже привык, что было странно, как будто, в разгар показа немого кино, тапер отлучился по нужде. Не большое и не крепкое совсем кресло, за сохранность которого следовало бы опасаться, легко восприняло ее тело. Кресло даже не пискнуло!
Теперь женщина вела себя совершенно иначе, что заставило Анно усомниться в том, что перед ним игрушка, чудо механики. Нет, без сомнения, все не так, не так просто и уж совсем не так, как кажется на первый взгляд.
Но вот как? Что? Кто может ему все объяснить? Кто перед ним? Или что? С чем таким он имеет дело?
Анно ощутил, как за его спиной приоткрылась дверь в неведомое, и из нее потянуло таким себе неприятным сквознячком. Он поежился, захотелось немедленно сменить место своего присутствия. Но накопленного запаса злости все же хватило на то, чтобы задать явно перегруженный иронией вопрос:
— Чашечку кофе, не угодно ли?
Голос его прозвучал резко и был совсем не похож на его же голос, но присущий ему в нормальных, а не в экстремальных условиях. Что не удивительно: любой охрип бы, попади он в такие обстоятельства.
Женщина в кресле у журнального столика молча кивнула в ответ. Совсем не забавляясь происходящим, но решив играть в предложенную ему игру до конца, Анно, чуть помедлив, что тоже вполне естественно и объяснимо, вышел на кухню, приготовил еще порцию кофе и, вернувшись, поставил чашку с напитком на стол перед гостьей. Та поблагодарила его достаточно чопорным наклоном головы и, нежно взяв ложечку мокко металлическими щипцами пальцев, принялась размешивать сахар. Серебряная ложка в ее руке казалась стеклянной.
