Сам процесс появления на свет — не что иное, как один из важнейших переходов в жизни человека. Он также сопровождался многочисленными ритуальными действиями, которые имели прямое отношение к судьбе ребёнка. Всегда предпринимались какие-то действия с последом, его нельзя было просто выбросить, поэтому его мыли, заворачивали в тряпицу, перевязывали красной лентой и закапывали в землю под печью, под порогом, в красном углу — в местах, которым приписывали особый магический статус. При этом в некоторых губерниях у русских принято было последы всех детей, родившихся в одной семье, закапывать в одном месте — чтобы братья и сёстры жили мирно. У русских родившиеся «в рубашке» (в околоплодной оболочке или с её фрагментами на теле) считались счастливчиками[6]. Сама же «рубашка», высушенная и аккуратно зашитая в мешочек, становилась оберегом, который хранился в семье и передавался из поколения в поколение (подвешивали на шею или хранили в каком-либо потайном месте). Важно было и то, над каким предметом будет обрезана пуповина. Девочкам обрезали пуповину ножницами над разложенным рукодельем, чтобы стала «домовитой хозяйкой», или на гребёнке, чтобы стала пряхой. Мальчикам пуповину обрезали ножом над металлическими орудиями и инструментами мужских профессий. В недавнем прошлом зафиксирован случай, когда младенцу обрезали пуповину над книгой — чтобы в школе хорошо учился! (Русские 1997).
У разных народов в различных местностях — свои особенные манипуляции с пуповиной и последом: в некоторых районах Франции отрезанную пуповину подносят к глазам ребёнка, чтобы «прояснить зрение», сама же пуповина обрезается у девочек покороче, а у мальчиков в точности по длине полового члена в момент рождения (Любарт 2005: 232–234); индейцы-чероки закапывают пуповину девочки под ступой, чтобы выросла хорошей стряпухой, пуповину мальчика вешают в лесу на дерево, чтобы стал ловким охотником, послед зарывают под священным деревом, захоранивают в раковине, зарывают под домом (батаки Суматры), бросают в воду, чтобы ребёнок стал хорошим пловцом (Западная Австралия), кладут в горшок с золой и прячут в кроне дерева (Фрезер 1980: 51–52). В этом разнообразии легко улавливаются универсальные черты: жизнь, судьба, благополучие, мужские и женские достоинства — теснейшим образом связаны с этими отторгнутыми частями.
Родильная обрядность бесконечно многообразна — в неё могут входить и молитвы, и песнопения, и магические рисунки на теле, и магические приёмы, и знахарские снадобья. В каждой культуре, у каждого народа, в каждой местности — свои практики, но они всегда есть, и все они призваны облегчить роды матери, призвать счастье младенцу и уберечь от сил зла.
