С легкой руки Викулова, а потом и сменившего его Куняева пошла гулять по страницам «Нашего современника» и других изданий патриотического направления формулировка, характеризующая руководство культурой и идеологией советского периода, — «сусловы, зимянины, шауры» (В. Ф. Шауро, заведующий отделом культуры ЦК КПСС в 1965–1986 годах. — В.З.). Сформулировано в полном соответствии с известными образцами советской публицистики. Поневоле вспоминается классическое: «…гитлеры приходят и уходят…» Пренебрежение, презрение, если не ненависть к определенным личностям, сквозят в написанных с маленьких, строчных, букв фамилиях, да еще упомянутых во множественном числе. Имена собственные становятся нарицательными.
«Маленьким», в «мышиного цвета костюмчике», «постоянно шмыгающим носом» — таким запомнился Зимянин поэту, секретарю Правления Союза писателей России В. Сорокину.
У идейного антипода трем последним авторам Евгения Евтушенко свое видение образа Зимянина, который лично к нему относился «весьма неплохо, тем не менее часто и весьма легко впадал в ярость по поводу всего того», что поэт писал и делал.
В книге «Волчий паспорт» Евтушенко живописует, как при объяснениях с ним Зимянина «трясло», он от возмущения по поводу каких-то стихотворений поэта вскакивал со стула, крича: «Это издевательство над всей советской жизнью, над нашим строем!» «При начале перестройки Зимянин несколько раз впадал в истерики — так, он буквально бесновался перед Съездом писателей СССР, перед пленумом СП РСФСР, полутребуя, полуупрашивая писателей не упоминать еще не напечатанный тогда роман „Дети Арбата“ Рыбакова, который он сам называл антисоветским».
Забавно, но в своем «Романе-воспоминании» Анатолий Рыбаков пишет следующее: «Итак, роман запрещено даже упоминать. Евтушенко выбросил его из своего выступления. Потом разыскал меня, передал свой разговор с Зимяниным.
— Не думайте, я не испугался, но „скалькулировал“, что мое умолчание будет выгодно для романа.
Я улыбнулся, представляя, как маленький, тщедушный Зимянин наскакивает на долговязого Евтушенко.
— Чего вы улыбаетесь? — насторожился Евтушенко. — Повторяю, я не испугался.
— Знаю. У меня нет к тебе претензий. Я никогда не сомневался, что ты мне хочешь помочь».
И снова цитата из книги Евтушенко. Читаем: «Зимянин не замечал, что с каждым днем он все больше и больше становился анахронизмом. Его трагедия была в том, что, будучи субъективно честным человеком, в силу своей запрограммированности на так называемую идеологическую борьбу он превратился в верного Руслана — лагерную овчарку из повести Вадимова, которую учили брать мертвой хваткой всех, кто посмеет выйти из колонны заключенных. Зимянин, как и другие идеологи, был настолько занят надзирательством, что почти не бывал в театрах, и если что-нибудь читал, то только по служебной необходимости.
