«Тебе нельзя быть здесь», – шептали они.
Калле знал, что голоса существуют лишь в его воображении, но не смог удержаться от искушения прикрикнуть на них.
– А ну заткнулись! – рявкнул он и опять уставился на рисунки.
Когда Калле смотрел на них в упор, было тихо, но стоило ему перевести взгляд на что-нибудь другое, как шёпот возобновлялся.
«Тебе нельзя быть здесь. Джоэлю можно, но не тебе. Джоэлю позволено бывать во многих местах, где тебе быть не положено. Тут есть частичка Джоэля. От тебя тут нет ничего. Ты – чужой».
Калле попробовал игнорировать голоса. Он оглядел комнату, но не увидел в ней ничего такого, из-за чего кому-то захотелось бы торчать здесь часами.
ПАМ! Звук заставил его выскочить наружу. Взорвалась лампа накаливания, висевшая дальше всех по коридору.
ПАМ! В дожде осыпающихся осколков стекла за ней последовала средняя лампа.
Калле вскрикнул и поднял руки, чтобы защитить глаза. Последнее, что он увидел, была ослепительно-яркая вспышка третьей, ближайшей к нему лампы. ПАМ!
И опять темнота.
Калле ненавидел темноту.
Джоэль пришёл в школу, одетый как обычно: джинсы, кроссовки и зелёная безрукавка, надетая поверх футболки с длинным рукавом. Пока Ева проверяла присутствующих, Джоэль бездумно рисовал монстров на последней странице тетради. Отозвавшись на своё имя (Лундмарк шёл девятым по списку), он отключился и не услышал, как учительница опять его зовёт. Еве пришлось три раза повторить его фамилию, прежде чем Джоэль оторвал взгляд от тетради.
– Что?
– Я спрашиваю, знаешь ли ты, где Калле? – спросила она, и Джоэль отрицательно мотнул головой. Ева выглядела обеспокоенной. На долю секунды ему показалось, что она хочет спросить его ещё о чём-то, но она лишь выдавила из себя улыбку и произнесла:
– Должно быть, опять проспал.
Джоэль кивнул, и Ева поставила галочку в списке рядом с «Шьёберг, Карл».
Через шесть часов и сорок минут школьный день подошёл к концу, а Калле так и не появился. Джоэль был первым, кто вылетел из класса.
Через два дня сочинение должно быть готово, и он больше не мог откладывать работу над ним. Пришло время задать Элизабет главный вопрос: почему Джонатан покончил с собой?
Весь путь до дома Джоэль проделал лёгкой рысцой, временами переходящей в бег. Лишь оказавшись на своей улице и завидев Заброшенный Дом, он перешёл на шаг.
Дверь не открылась, как раньше, поэтому Джоэль стукнул дверным молотком и подождал.
Он опять ударил молотком и вдруг вспомнил ребятню, которая на днях до смерти перепугала Элизабет. Вдруг она решит, что они снова вернулись?
