. Сильный удар по голове и последняя мысль: «Один гудок. Шесть часов утра. Рановато помирать…» Затем наступила темнота.
БаССР, г. Белорецк. 15 августа 1938 года
Сторож-смотритель Белорецкой лодочной станции Федор Матвеев разменял уже четвертый десяток, и если бы не искалеченные во время службы в ЧОНе[3] в Туркестане в 1925 году ноги и посеченное лицо, был бы мужчиной хоть куда. А так кому он, калека, передвигающийся при помощи костыля, нужен? Да еще и физиономия вся в шрамах. Вот и жил бобылем в пристройке на лодочной станции, отдав свой далеко не маленький дом племянникам, заодно следя здесь за порядком и частенько подменяя в очередной раз загулявшего заведующего пунктом проката лодок. Да и нравилось ему здесь. Тишина, рыбалка.
Вот и в это утро он привычно приковылял к стоящей на понтонах табуретке и начал неторопливо готовить снасти. Сегодня он припозднился. Ночью опять снился тот бой с басмачами, где он, командир ЧОНа, повел оставшихся в живых бойцов на прорыв из устроенной на них засады. Там его и ранило взрывом фугаса, заложенного на пути отхода. Спасибо бойцам, что не бросили своего командира и вытащили к своим. Плохо было, что тот бой часто возвращался в снах, заставляя просыпаться среди ночи.
Неожиданно раздался громкий хлопок и гул, от которого по воде пошла мелкая рябь. Кто-то с шумом всплыл у самого понтона и, хрипло втянув в себя воздух, вновь скрылся под водой. А на водной поверхности начало расплываться кровавое пятно. И в этот самый момент загудел заводской гудок. Шесть часов утра.
Как он смог буквально выдернуть из воды тонущего мужчину, Федор потом так и не смог вспомнить. Хорошо, пришедшие порыбачить поутру мальчишки помогли занести его в каморку и уложить на топчан. Перевязывая так и не пришедшему в сознание мужчине разбитую голову, Федор обратил внимание на часы на его руке. Поразмыслив пару минут, он отправил одного из мальчишек за своим двоюродным племянником Николаем, старшим оперуполномоченным НКВД.
Пока я лежал в отключке, в каморке сторожа состоялся интересный разговор.
– Здравствуй, Федор Тимофеевич! Чего звал как на пожар? Случилось чего? А то пацаненок что-то про утопленника говорил. Так это не по моей части.
– И тебе не хворать, Николай. Типун тебе на язык. Нет никакого утопленника. Вернее, он есть, да не утоп. Вытащил я его. Без памяти лежит. Голова у него разбита. Я его перевязал как сумел да за тобой послал.
– Так а я-то тебе зачем? Надо было в милицию бежать, а не за мной.
