Милана нахмурила брови от смущения,
— Простите!
Она хотела встать, но он ухватил ее за талию. Она не могла удержаться и в итоге упала в его объятия.
— Ха-ха-ха, я так люблю когда бросаются ко мне в объятия.
Тимур успевал смотреть на Леонида, который на другой стороне мероприятия все время пил. Он странно улыбнулся и еще крепче обнял Милану и специально подозрительно прикоснулся к плечу Миланы своим подбородком. Ее длинные волосы как раз прикрывали его губы. Если смотреть с другой стороны, это выглядело так, будто они целовались.
Ощутив на себе холодный взгляд Леонида, Тимур внезапно вздрогнул. Этот взгляд был таким холодным, и внезапно появилось чувство возвращения в прошлое. Эх, с каких это пор Милана стала так важна Леониду?
— Мистер Андреев, отпустите меня. — голос Миланы стал тихим, она чуть не умерла от смущения.
— Ну хорошо. Мне тоже кажется, что разговаривать таким образом это так скучно. — Тимур сменил свой порочный дух и спокойно расслабил руки, глядя на Милану чистыми глазами.
Лицо Миланы покраснело, она чуть не умерла от смущения. Как только она освободилась, тут же отскочила и села на диван на другой стороне, чтобы быть подальше от него. Взоры, направленные из зала на нее, были подобны острым ядовитым стрелам, и будто вонзались в Милану. Она подумала, что все эти взоры, скорее всего, принадлежали поклонницам Тимура.
Будучи подавленной, неподалеку от себя она увидела идущего к ней мужчину с яркой внешностью, красивого и высокого. Взгляды многих людей в зале были заострены на нем и следили за его шагами. Когда он, словно правитель, подошел к Милане и Тимуру, только тогда Милана отреагировала, поспешно встав,
— Директор.
— Привет, Лёня. Дорогой, почему ты только сейчас подошел? — в словах Тимура был скрыт глубокий смысл. Он думал, что Леонид подойдет, когда он обнимал Милану.
Леонид окутал взглядом покрасневшее лицо Миланы, видя, что на ее белоснежном лице будто бы была нанесена пудра, и ее брови сморщились. Затем он холодно посмотрел на Тимура, сидевшего в стороне,
— Тебе нечего делать?
— Вот поэтому я и разговаривал с Миланой. — Тимур пожал плечами, — Я прав, Мила?
— Ээ. — Милана не знала, что и сказать, поэтому, заикаясь, промолчала. Она с осторожностью взглянула на Леонида. Свет падал на его лицо, которое было естественно холодным, не такое красивое и белое, как у Тимура. На его стойком лице было равнодушие и резкость, словно после тяжелых испытаний ветром и морозом. Резкие черты лица были словно вырезаны мечом и продолблены топором. Под густыми черными бровями пара глубоких, как пруд, глаз казались настолько глубокими и бездонными. Возможно, из-за длительного равнодушия уголки его слегка сомкнувшихся губ стали немного свисать. Даже перед своим лучший другом, Тимуром, равнодушие никогда не исчезало с его лица.
