— Хороша, — признал Афанасий. — Только перцу многовато. А чесночку бы поболе.
— А у нас вот Верка Стриженая мастерица говядину готовить, — сказала Павла. — Тот же перец положит, тот же лист, а вкус наособицу, и хоть тресни, а так не сделаешь.
— Секрет знает, — сказал Афанасий.
— Да нет, все на виду, — сказала Павла.
— Во времени секрет, — сказал Афанасий.
— Разве что во времени, — сказала Павла, отсутствуя. И тут же снова спохватилась: — Чай пить станешь?
— Лучше квасу, — сказал Афанасий, — а то жарко. Пойду прохлажусь, покурю немного.
Он вышел.
Павла и Матильда остались за столом. Не ели, сидели, молчали. На лице Павлы проступило недоумение.
Матильда одним пальцем гладила кота. Кот щурился, нервно вздрагивал.
Павла посмотрела в окно. Увидела, как к забору подошла соседка Мария, как остановилась Мария и тихо глядела на что-то. Павла поднялась и вышла из дома.
Афанасий колол дрова. У забора, за его спиной, стояла Мария и неотрывно смотрела на него.
Афанасий выпрямился, потрогал лезвие топора ногтем, пошел в сарай наточить.
Павла подошла к Марии, помедлила. Мария все не замечала ее. Павла спросила:
— Любишь его?
Мария вздрогнула, повернулась к Павле, выпрямилась, хотела вызовом прикрыть застигнутую врасплох боль, но Павла с таким странным сочувствием глядела на нее, что как-то уже незачем, не от кого стало защищаться. Мария стащила с головы платок, будто он ей мешал, будто только он и виноват был во всем, и пошла, а платок тянулся за ней по земле.
Матильда осталась лежать на покрывале с вышитыми птицами, а Павла пошла на каждодневную полуденную дойку.
— А что, бабы, — спросила Павла, — председатель у вас ничего не собирается строить?
Было сейчас в Павле что-то насмешливое над собой, и непонятно было бабам, то ли всерьез она говорит, то ли так мелет.
— А что нам строить? — ответила Палага. — Школа есть, клуб есть, больница есть.
— Завод какой-нибудь, — с ходу предложила Павла.
— Какой еще завод? — удивилась бабка Гланя.
— Или стадион, — тревожно посмеивалась Павла.
— Скажешь тоже! Мяч-то гонять и так места хватает, — отмахнулась Домкратиха.
— Или какой-нибудь пере-мото-кат… — на ходу выдумала Павла.
— А чего это? — полюбопытствовала Исидора.
— А я знаю? — сказала Павла. И уже не улыбалась. — Штука какая-нибудь… Какой раньше не было.
— Зачем? — спросила Палага.
Глаза Павлы потускнели, смотрели в сторону и ни на что.
— Зацепиться бы мне… — медленно сказала Павла. — Зыбко мне под ногами…
— Мудришь, Павла! — укорила Домкратиха. — В твои-то годы — смех ведь!
