Липовый чай | страница 3
Палага таскает на животе ящики, а в очереди сладостные заботы:
— Жигулевское аль какое?
— Гришка, беги раков принеси!
— Кузьма, а Кузьма…
— Четыре взять? Аль пять?
— Глянь, глянь — и бабы сюда!
— Шоссейные идуть! Поперед, чтоб шоссейных не пущать!
— На селе-то будут дорогу мостить? Или только за селом?
— Нам не надо, — высказывается Афанасий. — Грохот от нее, от дороги-то.
— Кузьма, а Кузьма…
— То-то мне сегодня враз сон приснился. Иду по этой по шоссейке, пылища, а у меня в сапогах — хлюп, хлюп. Вода, значит. Утром думаю: к чему бы такое могло быть?
— А оно к пиву!
— Точно!
— Кузьма, дай рупь…
Медленно скручивая цигарку, Афанасий слушает говор. Самому много говорить неохота, а что другие мелют — это интересно. И он поглядывает на каждого одобрительным глазом.
Из магазина выходит, пряча накладные и вытирая губы, Мишка-шофер. Кричит весело:
— Здорово, трудяги!
Трудяги здороваются с ним за руку: хоть парень и молодой, а человек нужный. Сразу и договариваются:
— Мне бы, Михаил Кондратьевич, буфет новый из города привезть…
— А я медку накачал, фляги три не подбросишь ли?
Мишка, снисходительно позволяя оказывать себе почести, добирается до хвоста очереди.
— Здорово, дядя Афанасий! — говорит Мишка.
Он приходится Афанасию чем-то вроде племянника, и потому тут — особая статья, тут отношения родственные, никого не касаемые. Афанасий не торопится взглянуть, возится с цигаркой. Племянник жмется — и уйти неудобно, и стоять, когда на твое уважение никакого привета, не больно весело. А дядя знай себе самокрутку мусолит. И когда уж вовсе парня паром прохватило, Афанасий говорит негромко:
— Здорово, Мишка, здорово…
И на руки свои показывает — вишь, заняты, тут цигарка, там табачок, не могу как положено поприветствовать. Мишка и тому рад, скорей бы с глаз дядюшки скрыться.
На крутом крылечке является Палага, возвышается атаманшей, пробегает взглядом по своему воинству, усмехается. Воинство предчувствует неприятность, умолкает.
Палага объявляет скучным голосом:
— Пива — два ящика всего.
Выжидательно смотрит на очередь, интересуясь, кто первым выскажет недовольство.
Очередь прикидывает: Палага баба вздорная, скажет — живот болит, и прыг на свою половину. Так, пожалуй, и два ящика улыбнутся. Однако и молчать — какое же тогда к себе уважение?
И осторожно покашляв:
— Это как же так выходит два, Палага Алексеевна?
— Палага Алексеевна, остальные-то али корова слизала?
Палага сообщает ехидно:
— В остальных нарзан!
— Чего?..