- О Яне Гусе я уже слышал, отец Бернгард, и пусть я потеряю свою душу, если этот чех рано или поздно не угодит на костер! Святой престол имеет основания считать его опасным еретиком и вдохновителем всех непокорных нам чехов.
Отец Бернгард задумался и, медленно, осторожно подбирая слова, заметил:
- А не кажется ли вам, отец Гильденбрант, что проповеди Яна Гуса имеют успех потому, что он провозглашает затаенные мысли и чувства всех или, во всяком случае, большей части чешского народа?
Отец Гильденбрант снисходительно усмехнулся:
- Не согласен с вами, достопочтенный отец Бернгард, решительно не согласен. Но если и так, мы кострами заставим их всех молчать и повиноваться... молчать и повиноваться! - повторил он, с ожесточением оскалив свои большие желтые зубы.
- Конечно, отец Гильденбрант, святая церковь принуждена защищаться пламенем костров от возмутителей, дерзающих поднять голос против святого престола и его слуг...
Перед входом в беседку остановились отец Горгоний, Губерт и Тим, окруженный стражей. Отец Гильденбрант вперил свой взгляд в крестьянина. В этот момент всей своей длинной, согнутой черной фигурой он напоминал большую хищную птицу, готовую броситься на добычу.
- Кто ты? - резко спросил отец Гильденбрант.
- Я здешний житель, из Зельенки, крещен Тимом, а за что меня ваши люди обидели, не знаю.
Отец Бернгард бросил короткое приказание Губерту:
- Позвать сюда отца эконома!
Губерт неуклюже поклонился, надел каску и побежал выполнять приказание аббата.
- Так ты говоришь, что тебя обидели?
- Вы же видите, отец, что они со мной сделали. А хозяйку, то есть жену мою Катерину, чуть до смерти не убили, все разграбили... а за что?
- Ого! Да ты, негодяй, слуг святейшего престола разбойниками ругаешь? Да за это одно ты уже достоин костра! - снова вмешался отец Гильденбрант. - Кто поднимает руку на слуг святой церкви, тот враг ее, а кто враг святой церкви, тому костер!
- Да это же не церковь, а разбойники!
- Замолчи, грязная чешская свинья! - визгливо крикнул комиссар.
В этот момент к аббату подошел старый полный монах и поклонился в пояс, ожидая благословения. Тот величественно перекрестил брата эконома и сунул ему для поцелуя свою большую белую руку.
- Брат Фабиан, тебе не знакомо лицо этого чеха?
Эконом окинул взглядом высокую фигуру Тима:
- Как не знакомо! Это же тот самый смутьян, что не признавал права обители на реку и призывал мужиков ловить в ней рыбу без разрешения аббатства. Он еще тогда называл всех святых братьев аббатства лодырями и клопами, а вас, преподобный отец, главным заправилой этого кабака. Да простит мне господин аббат, что я повторил его дерзости.
