— Тебе дали силу? — прохрипел я.
— Ты всегда был таким слабаком или тебя еще и прокляли старушечьей немощью? — рассмеялся Ленне.
— Представляешь, каким дохляком ты был вчера, если я без благодати тебя одной рукой побивал?
И тут они налетели с двух сторон…
Впечатывая мою голову в землю, Ненне кричал:
— Ну что, а теперь ты угостишь нас яблочками, верно? Только яблочками не простыми, а конскими. Одно принесешь мне, второе — Ленне, а чтобы тебе было не обидно, третье возьмешь себе.
— Ненне, у него только две руки. В чем он его притащит?
— Хмм, и правда. Пусть в зубах несет.
Эти болваны даже шутки собственные не смогли придумать. Вокруг уже собрались ребята и смотрели, как избивают их вчерашнего предводителя.
— Даг! — выдохнул я, когда меня отпустили. — А ты-то? Я же всегда за тебя вступался.
Он опустил глаза.
— Ты сам говорил, что слабаки сами виноваты.
— Это было до благодати! — выкрикнул я. — До благодати у нас у всех было одно и то же. И ты сам выбирал быть слабым или нет. Разве я виноват, что эти тупые боги отвернулись от меня?
— Значит, виноват, — буркнул он и отвернулся.
— Так что с яблоками?
— Иди и сам сожри! Тебе не привыкать, — рявкнул я и тут же свалился от удара по голове.
Первый раз — самый тяжелый. Все они проверили свои новые возможности на мне и больше не боялись. После этого меня избивали каждый день, стоило только выйти на улицу. Я никогда не допускал такой травли, даже когда был сильнее всех, потому что, как и говорил отец, после благодати все меняется. После благодати вокруг тебя не просто обычные люди, а будущие воины. Отец говорил, что и в его детстве был сильный мальчишка, который дрался со всеми и побеждал всех, но после первой жертвы это прекратилось, и он начал уважать своих соперников, подружился с ними, возглавил их в набеге, а потом стал лангманом.
Я думал, что буду как отец, самым сильным в хераде, а потом соберу свой отряд и поплыву на запад, буду сражаться с морскими чудовищами, получу много божественной благодати и войду в мировые легенды.
А сейчас я хуже женщины, ведь даже женщины приносят свои первые жертвы. Если я никогда не смогу стать воином, значит, я даже не стабкерл, я как тот изувеченный раб. Жалкий трель. Кто будет защищать треля?
Отец и мать видели, что со мной происходило, но не могли вмешаться. Раньше к лангману приходили жаловаться родители тех же близнецов, но он только смеялся.
— Мужчина должен сам защищать себя, а не прикрываться юбкой матери.
