Повесть о Тони и Динго | страница 6

— Без царя в голове они, — отвечал всегда Динго. — Даже ночью, в загоне, они ищут друг друга, только чтоб в догонялки поиграть. И через спящих матерей своих прыгают. Видел, что они на пастбищах вытворяют? Собьются в стайку да ускачут в самую чащобу. Им невдомёк, что там темно и опасно. И загнать их обратно, в безопасное место, мне очень трудно. Никто из них ни минутки наедине с собой не побудет. Куда уж им смотреть и слушать!

«Да, смотреть они не умеют, — думал про себя Тони, — лопают прелестные лютики и анемоны, не дают им цвести и украшать поля. И слушать тоже не умеют, мимо ушей пропускают песню жаворонка, даже не замечают, как пугают бедную птицу, когда слишком близко пробегают мимо её гнезда, спрятанного в траве».

Каждое утро Тони выходил вслед за Динго в прекрасный летний мир. Каждый день он изумлялся свежести и новизне этого мира.

— Почему? — спрашивал он Динго.

— То, что красиво, всегда видишь заново, — отвечал тот.

Динго учил Тони слышать звуки, когда вместе они отдыхали в тени громадной скалы или терновника. Если бы Динго частенько не приходилось вытаскивать глупых ягнят из глухих уголков леса и приводить их назад, он бы всё время лежал в тени рядом с Тони. Чуть зашуршит листва, хрустнет ветка, — Динго вскакивал — ушки на макушке, — принюхивался.

Резкий, предупреждающий зов ворона, пронзительный вскрик сойки и вслед за тем леденящая душу тишина, когда внезапно замолкали птицы-ткачи и жаворонок беззвучно парил в вышине, — всё это были знаки для Динго. Тони быстро понял, что опасность всегда близка. Волки, медведи да и другие свирепые хищники притаились в тёмных зарослях и ждут своего часа. Наблюдая за Динго, Тони учился осторожности и мужеству.

Слушать и различать звуки стало очень важно для Тони. Он слышал, как лёгкий ветерок пробегает по пастбищу, раскачивает и пригибает к земле анемоны, а лютики превращает в танцующие звёзды. Он слышал, как шуршит ветер среди огромных валунов, ограждавших пастбище на холме.

Раньше Тони, выходя из ворот кошары, мешкал: он старался держаться позади стада, чтобы не попасть на рога или в давку. Но прошло время, и теперь Тони выходил из ворот последний совсем по другим причинам. Если вечером он отставал от стада, чтобы не слышать однообразного «бэ-э-э-э», его встречала лёгкая, как вечерняя тень, песнь жаворонка. В сумерках на верхушке тисового дерева или на верхних ветках боярышника пели зяблики.

Но более иных звуков радовал сердце Тони звон ручейка, бегущего через пастбище. Вечерами Тони склонял пятнистую голову совсем низко, к самому своему крапчатому боку.