Пауэрс: Мне было сказано наносить на карту все, что не было на ней отмечено. Я думаю, что это общая привычка пилотов отмечать на карте то, что на ней не обозначено.
Руденко: Привычка с целью шпионажа?
Пауэрс: Я уверен, что сделал бы то же самое, летая и над территорией США.
Руденко: Я Вас спрашиваю о полете над территорией СССР.
Пауэрс: Я был проинструктирован делать это, и я выполнял инструкцию.
Руденко: Вы не отрицаете, что вторглись в воздушное пространство СССР, нарушив закон?
Пауэрс: Нет, я этого не отрицаю.
Руденко: Стало быть, это вторжение было в целях разведывательных, шпионских?
Пауэрс: Думаю, что это было так.
Руденко: Вы заявили здесь и на следствии, что включали и выключали рычаги аппаратуры над определенными пунктами?
Пауэрс: Я делал то, что мне было указано.
Руденко: Не зная о специальной аппаратуре?
Пауэрс: Нет, я никогда не видел этой специальной аппаратуры.
Руденко: Вы с таким же успехом могли бы нажать рычаг и сбросить атомную бомбу?
Пауэрс: Это могло бы быть сделано, но это не тот тип самолета, там нет приспособления для подвески бомб.
Руденко: Но этот самолет находился на высоте 20 000 метров, и с земли не видно, какую аппаратуру он несет на борту. Итак, подсудимый Пауэрс, все данные Вашего самолета — высотность, оборудование — все свидетельствует о целях шпионских.
Пауэрс: Так точно.
Руденко: На какой высоте находился Ваш самолет в момент его поражения ракетой?
Пауэрс: Примерно на высоте 68 тысяч футов.
Руденко: При каких обстоятельствах это произошло?
Пауэрс: Я только что произвел поворот самолета и летел приблизительно около одной минуты по прямому курсу. Потом я услышал или, может быть, даже почувствовал какой-то глухой взрыв. Мне казалось, что этот взрыв произошел где-то сзади, и я увидел оранжевую вспышку.
Руденко: В каком районе это произошло?
Пауэрс: Несколько миль южнее Свердловска.
Руденко: Каким образом Вы покинули борт самолета?
Пауэрс: Я не мог воспользоваться катапультирующим устройством из-за сил, возникших в падающем самолете, ипомню, что, когда я стремглав летел вниз, приблизительно на высоте 30 тысяч футов, понял, что не могу воспользоваться катапультой. Тогда я открыл фонарь и освободил пристяжные ремни. Центробежной силой меня наполовину прижало к панели приборов, а наполовину выбросило из самолета. Я забыл разъединить шланги кислородного прибора, и мне пришлось бороться, чтобы оставить самолет. Парашют открылся автоматически, сразу же после того, как я покинул самолет. Тогда я был на высоте приблизительно 14 тысяч футов.
