Наурыз остался за кыздырмой[5].
Опасаясь, что она заметит его невольный взгляд, Наурыз отвернулся и подумал: «На казахской земле тоже, оказывается, могут расти такие цветы. На чье счастье ты родилась? А что, если на мое? — Он резко одернул себя: — Э-э, не думай о ястве, отведать которого не суждено…» Но, аллах свидетель, он, двадцатипятилетний Наурыз Мынжасаров, впервые за свою жизнь тревожно задумался о суженой. «Умная да красивая жена — светоч семьи». Вспомнилась и другая поговорка: «Красавица пленяет всех — и старого и молодого». Наурыз ухмыльнулся.
А Толкын отошла от зеркала и виновато попросила:
— Агай, может, я что лишнее сказала. Простите, если что не так. У меня есть брат примерно ваших лет. Он меня ужасно балует. Вы чем-то напоминаете его…
— Да нет же, ни в чем вы не виноваты! А если бы я мог рассказать, что происходит сейчас в моей душе, вы бы не поверили и посчитали мое признание обычным комплиментом…
Дважды пришлось им останавливаться на маленьких постоялых дворах и всякий раз — в единственной общей комнате. К счастью, не было посторонних. Ночевали втроем: Толкын, Наурыз и старик кучер.
Сегодня — третья и последняя, ночь. Завтра к вечеру они уже будут на железнодорожной станции, где живет и учится Толкын, а Наурыз пересядет на поезд и уедет в шумный беспокойный город.
Перед сном Наурыз со стариком кучером вышли подышать свежим воздухом. Тем временем хозяйка постелила постели. Она, видимо, решила, что Толкын и Наурыз молодожены, и устроила их рядом. Место кучера, как всегда, было у печки, там потеплее. Разговорчивый старик, шельмовато подмигивая джигиту, уже второй день подробно и со смаком рассказывал о своих похождениях в молодости. И после каждого случая наставительно советовал: «Джигит, не зевай». И сейчас, когда они вышли на тихую ночную улицу, старик снова начал поучать: «Слушай, джигит, если ты хоть что-нибудь соображаешь, ты должен видеть, как сохнет по тебе байская дочь. Неужели тебе не хочется поиграть с такой красивой девушкой, к тому же дочерью самого знаменитого в округе богача. Вспомни, как делали настоящие батыры. Чего ты теряешься? Куй железо, пока горячо! Эх, я в твои годы умел побаловаться и кумысом и девушкой!..»
И перед тем, как зайти в комнату, старик еще раз предупредил: «Ну, будь мужчиной. Завтра поздно будет. Она скроется в свои хоромы, как красная лисица в тальники. Эх, мне бы твои годы!..»
Наурыза сердили эти игривые подзадоривания. Но и оборвать кучера не позволяла вежливость — все-таки старик.
