В этом году воды реки разлились до самого горизонта. Такое бывает, когда весна наступает дружно. Рощицы на том берегу кажутся плывущими по воде.
Наурыз накинул на плечи свою студенческую шинель и по крутому косогору спустился к берегу. Вода была похожа на бульон, в котором размешали муку не очень хорошего сорта. «Прошлой осенью она была такой жалкой, что теленок свободно переходил ее вброд, — подумал Наурыз, — а сейчас размахнулась, как Сырдарья. Вот что значит вдохнуть жизнь или подтолкнуть…»
Он достал часы с чугунным корпусом. Пора идти. Он поднялся от воды и вошел в жиденькую рощицу.
Земля еще отдавала прелью и сыростью, но в воздухе уже разливалось ласковое тепло, пробивалась зелень, почки на деревьях так набухли, что вот-вот должны пробиться клейкие листочки. Остатки старой, прошлогодней травы еще виднелись всюду, но молодое зерно набирало силу, чтобы перейти в победное наступление.
Незаметно мысли Наурыза обратились к судьбе своего народа, к судьбе бедных и обездоленных. Он еще не стал членом РСДРП, но товарищи доверили ему организацию революционных отрядов из бедняков и жалчы[31]. Ему советовали опираться прежде всего на тех, кто по указу царя от 25 июня 1916 года побывал на тыловых работах, а теперь вернулся домой. Для этого он и ехал в аулы. Сегодня в городе он приметил подходящее помещение для красногвардейцев. Это казармы царских солдат, которых присылали сюда для подавления восстания в 1916 году. Сейчас там какие-то торгаши хранят свои товары.
Пространство между окраиной города и рощицей ровное, как выструганная доска. Наурыз не забывал поглядывать на дорогу, боясь пропустить Толкын. Но, кроме женщины в красном платье, которая уводила домой пестрого теленка, нигде никого не было.
Уже полчаса прошло после разговора с Аймторы. Наурыз начал беспокоиться и сердиться. В это время кто-то сзади окликнул его: «Агай!..» Он остановился и даже затаил дыхание, чтобы проверить, не померещился ли этот голос. «Агай, идите сюда!»
Он резко обернулся и сразу увидел Толкын, стоявшую за густым кустом серотальника. Она опять протянула ему сразу обе руки. Наурыз жадно схватил их, улыбаясь счастливо и благодарно. Она была одета по-казахски и показалась ему пришедшей из мира сказок. Он улыбался и молчал, в который раз ошеломленный ее красотой, растерянный от нахлынувшего чувства.
А Толкын смотрела на джигита из-под полуопущенных ресниц, потом неожиданно кокетливо заговорила:
— Агай, посмотрите на эту ветку: капли на ней похожи на искусно нанизанный бисер.
