– Привыкнешь, – пообещала Мара и протянула чашу с дымящимся питьем.
– Очень надеюсь, – я ненавидел ощущение беспомощности.
Травы оказались отвратительными, и я еле подавил рвоту после первого же глотка, хотя желудок был пустым: я не ел ничего тяжелее жидкой бурды, которую вливала мне в рот Мара, пока метался в горячке. Кален исчез. Я не спрашивал куда, а девушка не говорила. По ночам иногда я видел силуэт Мары, застывшей на скамье, и было неловко, что я занял их с Каленом постель. Другой в чуме не было. Но утром Мара всегда была бодрой. А пару раз, очнувшись от бреда среди ночи, я понимал, что и вовсе один в чуме. Тогда становилось не по себе. Не страшно, но… странно. Словно потерялся. Поутру это чувство исчезало без следа.
На удивление, выпив отвар, я почувствовал, как слабость отступила. Тело налилось силой, и я ощутил, что к жизни возвращается каждая часть моего естества. Казалось, я воспринимал отдельно кожу, жилы и внутренние органы, но в то же время чуял отклик всего организма. Как будто, слушая ритуальную песню, ты поглощаешь ее полностью, но одновременно умеешь разделить звучание разных инструментов и голосов. Это было необычно. Пугало и вдохновляло. Хотелось бежать, подпрыгнуть, посмотреть, на что способно мое новое, здоровое, сильное тело.
– Велес! – шутливо проворчала Мара. – Я теперь не заставлю тебя снова лечь, так ведь?
– Ни за что, – иногда я подозревал, что она лишь притворяется слепой. Но глаза ее всегда были пусты и неподвижны. Так играть невозможно. Неужели она настолько чувствует всё вокруг?
– Хорошо, – рассмеялась она. – Беги, но не ходи далеко. Ты знаешь…
Да-да, я мог быть опасен для людей. Я слышал это. Забывшись, махнул ей рукой на прощание и, как был – в набедренной повязке, – выскочил из чума. За неделю прилично похолодало, но я не ощущал себя замерзшим. Было жарко, даже горячо. С места я рванул вперед. Сначала старался бежать легко, но чувствовал себя до того хорошо, что через несколько мгновений понесся в полную силу. Мир вокруг был ясный и четкий. Несмотря на огромную скорость, я видел каждую веточку, слышал каждый шорох в лесу, чуял пряный запах подгнившей листвы и первых снегопадов, которые вот-вот обрушатся на землю. Это было непередаваемо – настоящее, ничем не замутненное ощущение единения с лесом.
Теперь я тренировался каждый день. Иногда бег занимал почти всё время светового дня. Но больше прочего нравилось нестись по лесу во весь опор ночью. Почти не хотелось спать, появился аппетит. Мара шутила, что я ем как молодой медведь. Кален вернулся, и с ним мы стали ходить на охоту. Я предпочитал плохо прожаренное мясо, которое сочилось кровью. Легко мог съесть зайца за раз, сам удивляясь своей прожорливости. Кален предположил, что теперь это моя норма.
