Лес встречал привычным и уютным шепотом. Если честно, раньше меня никогда не тянуло спросить у соплеменников, говорит ли лес с ними. Я был уверен, что слышать его может каждый. И все предыдущие годы, охотясь вместе, никогда не обращал внимания, как беспокойно ведут себя мои люди, едва ступив под тень чащи. Я подмечал любые изменения в их настроении, когда мы начинали приближаться к стаду. Слаженная работа на охоте – обязательное условие успеха. Но до самой охоты еще далеко, мы просто идем вперед, и я позволил себе побыть всего-лишь-Улаком-в-лесу. Думал о своем, слушал голос чащи… Взгляд случайно упал на лицо Со́лоха, второго охотника поселения, и с удивлением я обнаружил, что друг напряжен. Он тревожно вглядывался в просветы деревьев, прислушиваясь с таким усердием, что даже наклонил голову к плечу. Он был похож на белку, и я едва сдержал смех. Беспокойная белка. Неужели он не слышит, что на много верст вокруг – ни единой живой души? Лес приветствует нас, с радостью приняв подношение крови у корней старого дуба. Все оставшиеся дни пути я внимательно вглядывался в лица соплеменников. Насторожены, не расслабляются ни на миг. Не испуганы, но немного взвинчены, их тела – словно стрелы, уже вложенные в туго натянутую тетиву. Для них охота – полное опасностей испытание. Странно, но в тот же миг я припомнил, что если мы и теряли людей на охоте, то лишь после того, как разделялись для загонки стада. Никогда еще при мне в лесу не умер ни один охотник.
– Солох, – позвал я друга, когда мы расположились на ночлег. – Хотел спросить. В прошлом году мы потеряли двоих во время большой охоты?
– Точно.
– Я… – мне было непривычно делиться чувствами с кем-то, кроме Уллы. – Я вдруг понял, что за всё время не видел лично ни одного нападения и беды во время охоты.
– Так это всем известно, – усмехнулся Солох и сразу же кивнул в сторону охотников, тянущих жребий, кому заступать первому в ночное дежурство. – Все их молитвы с начала вылазки о том, чтобы попасть с тобой в группу.
– Что? – я спросил, просто чтобы заполнить повисшую тишину, хотя догадка уже оформилась в четкую мысль.
– Они верят, что для леса ты особенный. И лес сохранит тебя и всех, кто рядом, – Солох подтвердил мои предположения. – И, знаешь, так всегда и бывает.
Я потрясенно замолчал. Мои люди возносят молитвы, чтобы я взял их в свою группу, потому что хотят быть в безопасности? Верят, что моя воля и тайное везение сохранят им жизнь? И все эти годы я не догадывался, что мой голос и выбор – благословение для одних, а для других – повод начать молиться о выживании. Конечно, это суеверная чушь. Но хороший вождь должен ведать, во что верят и чему молятся его люди. Солох знал эту традицию, а я столько лет был слеп.
