Тополь на камне | страница 2
И жуткие вздохи совы.
Август 1924 г.
Поле… поле, за небом вдогонку
Поле… поле, за небом вдогонку — межа,
На душе ни тревог, ни боли,
Хорошо по росе босиком пробежать,
Занырять по ухабам поля.
Солнце еле на выгон взметнуло рога,
Ухмыльнулись кресты на кладбище,
Впереди, по бокам — ширь, как мир широка,
Сзади речка меж селами рыщет.
Прозвенел соловей в лозняках на лугу,
Вон стада зарябили по скатам,
Поиграть в чехарду к пастухам забегу,
Поиграть в перегонку — к телятам.
Стаей чаек туман в засиневший простор
Уносился далече… далече…
— Ой, телята, бычки, как и вы, я простой,
Только лик да язык человечьи;
Как и вы, я люблю эту ширь, эту высь,
Эту буйную майскую волю…
Облака по углам на покой разбрелись,
Как бараны по знойному полю;
Кое-где по долине мелькнет хуторок,
Разольется собачьим лаем…
И несется… несется буян-ветерок,
По дарам загостившего мая.
Май 1923 г.
Дедко
Я б хотел поведать вам об этом —
Как когда-то был я глуп и мал,
Не мечтал, что вырасту поэтом,
И в поэтах мало понимал.
Как в слободке, в пасеке садовой,
Взборожден сохой десятков лет,
Долговязый, мудрый и бедовый
У меня был старый, старый дед.
Как весной с восхода до обеда,
А потом с полночи до зари —
Я любил в прохладной будке деда
Слушать сказки, спать и говорить.
— Дедко, дедко! Жив ли ты еще?
Помнишь ли ты маленького внука,
Что за вишен лиственным плющем
По ночам судьбу тебе ку-ку-кал;
— Кто, с котом играясь у овина,
Огурцы безжалостно губил,
Кто твои декабрьские седины
Больше солнца майского любил;
Кто, живя мерцающим грядущим,
Необъятный путь себе вещал,
И тебе, как нищему имущий,
Золотую будку обещал…
Это было где-то и когда-то,
Где меня не видят восемь лет;
Где для бед растили меня хаты
И от бед хранил меня мой дед.
А теперь, когда я стал поэтом,
Стал умней, чем восемь лет назад,
Я хочу вам рассказать об этом
О далеком дедке рассказать.
Август 1923 г.
Ой-ты, старая песня-погудка
Ой-ты, старая песня-погудка,
Где вы радости ранних лет:
На баштане поникшая будка
И у будки столетний дед.
Был мой дедко бедовый и мудрый,
Был мой дед этих нив — старожил
И подсолнечник — страж рыжекудрый,
Его детский покой сторожил.
Выйдет солнце — и дедко приляжет,
За спиной его дремлет кот,
Дед мне правду о чорте расскажет,
О лихом Запорожья споет.
Что ж поделаешь, всякий под старость,
Что изведал, о том и поешь,—
До сих пор у седого осталось
Две бандуры и люлька и нож.
В поле вечер пахучий и синий,
В небе летом жара от луны,
Золотыми ягнятками дыни
И гурьбой пастухов кавуны.
Дедко встав, поплетется межами