подумала Грета, но… У нее возникло странное чувство, что это не ее мысли. Они казались чужими и далекими. Веки девочки налились свинцом, она с трудом поднимала их, и тут Грета догадалась, что они ели не обычное угощенье. Она понимала, что надо бы испугаться. Онеметь от ужаса. Но ужаса не чувствовала. Только усталость. Страшную усталость. И, проваливаясь в забытье, почувствовала, как ее накрыли одеялом, и увидела лицо склонившейся над ней старушки.
– Я рада, что вы зашли, – произнесла она, словно облизнувшись. Изо рта у нее пахло падалью.
* * *
Грета проснулась от того, что ее трясли за плечо.
– Пора вставать, лентяйка ты этакая.
Девочка распахнула глаза и уперлась взглядом в лицо старушки, которое больше не было добрым и приветливым. Ее глаза, вчера голубые и ласковые, стали огненно-красными и злобно сверкали. А неестественно длинные зубы казались такими острыми, словно их кто-то заточил.
– Вставай и приготовь своему братцу поесть, – прошипела старуха, брызгая слюной.
– М-моему братцу? – Грета взглянула на кровать, где вчера лежал Ханс. Она была пуста.
– Да-да, твоему братцу. Он сидит в хлеву, в клетке, а когда разжиреет, я его съем. Будешь хорошо себя вести, дам тебе обглодать его косточки. А после тебе ничего другого уж и не захочется, – голодная улыбка искривила серые губы. – Нет ничего вкуснее человечины.
Вцепившись в Грету острыми когтями, старуха выволокла ее из постели, и девочке ничего не оставалось, как повиноваться. Грета пошла на кухню, заливаясь слезами. И тогда старуха пригрозила вырвать ей глаза, если она сию минуту не утихнет.
В окно Грета видела открытую дверь хлева и клетку, в которой томился Ханс.
Он отпрянул от решетки, когда старуха приблизилась, громко топая.
– Высунь палец, я посмотрю, не отъелся ли ты.
Ханс замешкался, и тогда она ударила по клетке своей палкой:
– Высовывай палец, иначе отрежу все до единого на руках и стану ощупывать пальцы на ногах.
Дрожа, мальчик просунул палец, и старуха ухватилась за него. Но тут же раздосадовано хрюкнула:
– Ну и удивил ты меня вчера. Никогда прежде не видывала, чтобы в человека могло влезть столько еды. Да только ты по-прежнему кожа да кости. А мне нужно, чтобы ты оброс жирком, – и с этими словами старуха отпустила палец.
И тут Грету осенило.
Она приготовила брату вкуснейшее угощение и протянула через прутья клетки на глазах у старухи, которая наблюдала за ними из дома. Насколько позволяли ее глаза…
– Она подслеповата, – тихонько, чтобы не услышала старуха, прошептала брату Грета, пропихивая ему сочный куриный окорочок. – Не выбрасывай косточку, просунешь ее в другой раз, когда она придет тебя ощупывать.
