Паек был весьма нелишним в хозяйстве, в него входила, помимо соли, хлеба, крупы, постного масла, и селедка, выдаваемая вместо положенного мяса. Но селедка – это было даже лучше…
В это время ее в Темникове ни купить, ни достать было невозможно. Правда, была рыба, как правило, ржавая, а иногда и с душком, но даже у Стасевичей она сходила за деликатес. Обычно паек получал Борис по просьбе Юры, который почему-то ходить за ним стеснялся. Борю это очень удивляло, ему, наоборот, процесс получения пайка очень нравился, и не только потому, что кладовщик после того, как мальчик с ним познакомился, получив Юрин паек несколько раз, а выдавали его раз в две недели, всегда угощал его большим липким леденцом, а просто потому, что было очень интересно ходить по полутемному огромному складу, рассматривать ящики, коробки, мешки, бочки, которых по его представлению лежало невероятно много, и наблюдать за тем, как кладовщик отвешивает и выдает продукты. В это время этот рыжеусый, конопатый, уже не молодой красноармеец казался парнишке самым значительным человеком, и он мечтал, когда вырастет, то обязательно станет кладовщиком.
Забежав вперед, скажем, через восемь лет ему действительно пришлось служить кладовщиком и заведующим складом…
Получив продукты, Боря укладывал все кульки и свертки в большую плетеную корзину и торжественно шествовал, именно шествовал, а не шел с нею домой, почти всегда сопровождаемый несколькими из своих почитателей – младших мальчишек из соседних дворов, которыми он при случае не стеснялся довольно-таки сурово командовать.
Иногда, когда он был особенно в духе, то давал кому-нибудь из них дососать полученный от кладовщика леденец или дарил довесок – кусочек селедки. Паек он сдавал Луше.
Юра играл в оркестре с большим удовольствием, и, конечно, совсем не за паек. Ему нравилось участвовать в коллективной музыкальной игре, пользоваться большей свободой в отлучках из дома, некоторым почетом: он получал за свой труд определенное вознаграждение. И наконец, самое главное, что он ценил, пожалуй, больше всего, это возможность освободиться от многих домашних работ, делать которые он не любил.
Само собой понятно, что эти работы ложились дополнительным бременем на Бориса.
За последний год семья Стасевичей стала ощутимее испытывать материальные трудности, запасы продуктов, материи, одежды и разнообразных мелочей: ниток, иголок, спичек, пуговиц, перца, лаврового листа и многого другого, подошли к концу, пополнять их было нечем. А в это время в их семействе, кроме взрослых членов, двух мальчишек, росла еще и маленькая дочурка Ванда. Последней недавно исполнилось четыре года, и ей было необходимо много разных детских вещей, достать их в Темникове было невозможно. Это обстоятельство очень удручало Янину Владимировну, привыкшую к определенному достатку и довольству, раздражало ее, усиливая ее болезнь. На развитие ее болезни сказывались и замеченные ею в последнее время изменения в отношении к ней мужа. Многие злые языки болтали, что жившую в лесничестве служанку, здоровую, молодую, довольно красивую мордовку Арину, Иосиф Альфонсович превратил в домоправительницу не зря, что, кроме служебных, между ними имелись и другие отношения. Эти слухи, распространявшиеся, возможно, с тем, чтобы выжить Арину из лесничества, где она была действительно настоящей, хорошей, строгой и заботливой хозяйкой, дошли и до ушей ребят.
