Начальника нам прислали. Большинство врачей-терапевтов подобрали без труда, а вот на должность ведущего терапевта наметили твою Зинаиду Николаевну Прокофьеву. Как, по-твоему, она потянет?
– Зинаида Николаевна, конечно, потянет! Она очень опытный терапевт и замечательный человек. Хоть без нее и трудно придется медсанбату, но лучше нее для работы ведущим врачом в терапевтическом госпитале человека не найти! – с жаром заявил Алешкин.
Но только вы, Николай Васильевич, хотите из медсанбата № 24 забрать сразу двух врачей, а ведь дивизия тоже к чему-то готовится. У нас и так не хватало двух врачей, а теперь будет не хватать 4.
– Не беспокойтесь, товарищ Алешкин, – сказал Богуславский, – на днях мы получаем несколько врачей выпуска 1942 года, обещаю в 24-й медсанбат послать по крайней мере 3.
На другой день, после долгих обсуждений с Богуславским сделанного предложения, Борис дал свое согласие на занятие должности начальника и ведущего хирурга хирургического полевого госпиталя № 27. Возвращаясь в медсанбат, он вез предписание о немедленном откомандировании майора медслужбы Прокофьевой в санотдел армии для назначения на должность ведущего терапевта в армейский терапевтический госпиталь № 212.
О нем самом, как сказал Скляров, вопрос будет решаться в сануправлении фронта и, если он решится положительно, командиру дивизии будет выслан соответствующий приказ.
Между прочим, Николай Васильевич предложил Борису взять с собой из медсанбата ту операционную сестру, с которой он больше всего работал и, конечно, своего ординарца.
На это предложение Борис пока ничего не ответил.
Конечно, с Игнатьичем, к которому он очень привык, ему расставаться не хотелось. А вот в отношении Кати он задумался. С одной стороны, она действительно была очень хорошей операционной сестрой, с которой он работал почти всегда. С другой стороны, его личная связь с ней его беспокоила – она слишком затянулась. Он немного помолчал, а затем, поблагодарив начсанарма за предложение, сказал:
– Я подумаю.
Возвращался в батальон Борис с двояким чувством. С одной стороны, ему очень льстило получаемое повышение. Ведь быть начальником армейского полевого госпиталя, конечно, гораздо почетнее, чем командиром медсанбата дивизии. Но, с другой стороны, жалко было оставлять свой медсанбат, где был хорошо знаком каждый человек, где со многими из них он перенес и тяжелые дни отступления, и Ленинградскую блокаду, и бои на этой стороне кольца под Синявиным. Кроме того, после изготовления разборных домов, да и многих приспособлений в оборудовании медицинским инвентарем операционных и других лечебных помещений – все это стало близким, своим, их жалко было оставлять.
