Полы его рубашки разошлись, обнажив гладкую рельефную грудь и четко очерченный пресс. Вжавшись в стенку, я ощутила уже знакомый чувственный запах шипра: чистота и свежесть мешалась с горьковатыми землистыми нотами.
— Вы… вы не должны посылать меня за вашими… Личными делами. Это не по уставу, — заикаясь, я отвела взгляд — это словно говорила не я, а кто-то, кто хотел моей смерти. — И у меня есть все основания полагать, что вы… вы превысили свои полномочия при допросе этого человека.
— Превысил полномочия? Да что ты говоришь, цыплёночек? — с тихой лаской переспросил офицер Трой, подступив вплотную, и вдруг прижал меня к стене. — Может, напишешь на меня рапорт? А хочешь, расскажу, в чем его обвиняют? В изнасиловании. Молодая девушка шла поздно вечером через парк одна. Бедняжка… Ее затащили в кусты и жестоко отодрали — множественные разрывы половых органов, кровотечение… Можешь почитать на досуге результаты экспертизы. Проблема в том, что доказательств слишком мало, чтобы закрыть его. И чистосердечное тут как нельзя кстати. Но благодаря твоему добросердию и заботе его могут отпустить. И старина Джилсон выйдет, уверенный в своей безнаказанности, чтобы в одну прекрасную ночь вернуться в тот парк.
Он был слишком близко — я чувствовала его дыхание и тяжесть его тела, которым меня буквально размазало по стенке. Моя грудь уперлась в его голую грудь — сквозь платье я чувствовала, какой он горячий и потный, и его запах — тревожный агрессивный запах — был повсюду, а мое сердце рвалось в грудной клетке, как обезумевшая от страха птичка в кулаке злобного великана.
— А может быть, и не в тот парк… — продолжал Кастор Трой, и от его тяжелого взгляда, этой мучительной близости я чувствовала, как меня начинает легонько потряхивать. — Может быть, это будет парк неподалеку от твоего дома. Может быть, цыплёночек, однажды ты тоже будешь возвращаться домой поздно. И эта паскуда точно так же, как на ту несчастную девочку, набросится на тебя. И, вполне вероятно, на этот раз ему будет недостаточно просто изнасиловать, и он захочет… убить.
Его вкрадчивый характерный голос звучал и дробился прямо в моей голове, как отражение жуткого чудовища в стенах замка, состоящего из одних зеркал, а затем он с пугающей нежностью положил ладонь на мое горло. Багровая пелена упала сверху, но его голос звучал в зеркальном замке, по мрачным коридорам которого я, подобрав алую шелковую юбку, бежала от кровавого монстра.
