Это выражение в моей голове прочно ассоциировалось с какими-то тяжелыми сельхозхозяйственными работами вроде колки дров или скоса травы, но здесь эта ассоциация явно была неуместна.
На другом конце стола, прямо напротив Троя, сидел на стуле худой сутулый мужчина с нездоровым блеском в глазах. Безликое лицо его напоминало сморчок. Согнувшись в три погибели, он изо всех сил держался за то место, где у людей находится печень. Допрашиваемый в принципе выглядел, как человек из пластилина, которого сначала изо всех сил смяли, а затем распрямили, но не особо аккуратно.
Я машинально сделала шаг назад, с трудом подавив в себе желание бежать отсюда подальше.
— Меня комиссар Шенк прислал, — мяукнула, осознавая, насколько жалко звучит мой голос. — Стенографировать…
Зыркнув в мою сторону, Кастор Трой не сказал ровным счетом ничего, и я решила, что пройти мне можно. Это я и сделала, подперев стеночку в уголочке и изо всех сил стараясь с этой стеночкой слиться.
— Так я что-то не понял, мистер Джилсон, вы у нас в итоге вину свою признаете, или все так же не очень? — осклабившись, поинтересовался Трой, и, открутив крышку бутылки, как будто напоказ сделал несколько глотков воды.
— Да, я признаю, — монотонно пробубнил мужичонка, избегая смотреть на полицейского, и мое сердце сжалось от жалости — он явно был до смерти напуган. — Вину свою полностью признаю, раскаиваюсь и готов сотрудничать со следствием.
— Пиши чистосердечное, — негромко велел Трой, и от его голоса у меня по спине поползли мурашки.
Мужчина схватился за лист бумаги и ручку, как утопающий за спасательный круг. Руки его заметно дрожали.
Неужели это правда? Неужели то, что я воспринимала просто, как страшную байку, действительно имеет место быть? Неужели помощник самого комиссара и правда избил подозреваемого пластиковой бутылкой с водой, удары которой не оставляют следов, чтобы нельзя было потом доказать факт избиения?
Покончив с Джилсоном, которого увели, и который к этому моменту, кажется, готов был признаться в чем угодно, офицер Трой сказал в пространство:
— Принеси чистую рубашку из моего кабинета.
Ничуть не стесняясь, он аккуратно расстегивал золотые пуговицы на манжетах.
— Что? — одними губами прошептала я, не понимая, что происходит и почему он отдает мне приказ, как своей прислуге. — Я… я должна стенографировать. Я…
— Я что-то непонятное сказал? — кажется, искренне удивившись, что у меня есть способность говорить, Кастор Трой шагнул ко мне.
