Кардинал Коул Тернер… Уже при одном звучании этого имени я ощутила укол в сердце. Его ненавидели и боялись. С ним остерегались связываться даже самые бывалые сотрудники. Встречая его в коридоре, девушки стремились как-то незаметно перейти на другую сторону, а то и вовсе скрыться с его глаз долой — вдруг Его Высокопреосвященство сочтет что-то в их облике неподобающим — например, слишком ярко подведенные глаза, или неуместно короткую длину юбки? Вдруг заподозрит в чем-то неподобающем?
Несмотря на молодой для священнослужителя его сана возраст — тридцать три года, Коул Тернер, возглавляющий отдел по борьбе с нравственными преступлениями, снискал славу очень жесткого и беспринципного радетеля церкви и правосудия. Он пользовался огромнейшим влиянием в вампирском обществе, сравнимым, пожалуй, с влиянием недавно избранного князя Константина Леоне, а, возможно, даже превосходил его по авторитету.
Будучи чистокровным вампиром, давным-давно он дал обет полного отказа от живой крови в пользу синтетической, которую сгенерировали вампирские ученые в Центральной биохимической лаборатории. Своим примером он давал понять, что не относит себя к вампирской элите, а близок к простому классу, который его просто боготворил, чтобы он ни сделал.
Шепотом из уст в уста передавалась жутковатая история — несколько десятков лет назад в его отдел, состоящий исключительно из мужчин, попала девушка. «Очень хрупкая и нежная, ну просто тонкий стебелёчек, — делая большие глаза, рассказывала Фелиция, которая, как всегда, была в курсе. — Так вот, у Его Высокопреосвященства к этому цветочку было очень трогательное отношение. Особенное, как поговаривают злые языки. До тех пор, пока не выяснилось, что эта пармская фиалка по ночам подрабатывала в стриптизе. Кто-то ему ее явно сдал — примчался, значит, наш преподобный в клуб, а она там сиськами перед мужиками трясет, и из трусов банкноты сыпятся. Рассказывают, она в ногах у него валялась, на коленях за ним ползала — простить просила. Куда там — он этот клуб по кирпичику разнес. И с тех самых пор просто озверел. И полиция нравов и превратилась в то, чем является сейчас — карательный орган, против мощи и авторитета которого не может пойти даже сиятельный князь Леоне».
Иногда Фели не боялась говорить действительно запретные вещи — я чувствовала, как холодок ползет у меня по спине от ее рассказа. Ведь я знала, что случилось с той девушкой — ее обвинили в растлении общества и устроили показательную казнь. Кардинал лично наблюдал за введением смертельной инъекции.
