Оно, конечно, было не самым брезгливым. Но ронять на пол еду не любило. А если и роняло, то тащило быстро-быстро. Чтобы микробы не успели. А тут…
— Сказали, что магия — это не мое! — надрывался грязный ужас, вытираясь о застывшее чудовище.
Чудовище ожидало любого поворота событий. Но не такого. Поэтому стояло, подняв в верх красивые бледные руки с кровожадными когтями.
На груди чудовища ерзал жуткий и ревущий комок грязи, обнимая кровожадную тварь за талию и вытираясь о шелковый халат.
Чудовище нервно сглотнуло, глядя на грязную лужу, натекшую под ними. Несколько раз чудовище пыталось сделать над собой усилие и растерзать комок грязи. Оно даже открывало рот, но тут же закрывало его. Глаза чудовища слезились от невыносимой вони городской лужи.
— А ректор сказа-а-ал… — выл комок грязи, вытираясь об чудовище со страшной силой. — Что ик-ик-икзамены … тю-тю… Опоздала я…
Чудовище медленно приходило в себя.
— Ванная там, — выдохнуло чудовище. Оно было аристократом. И считало ниже своего достоинства есть … вот это! Тем более, что этот запах был способен отбить аппетит кому угодно. Нет, чтобы красивые, изысканные, пахнущие духами девушки с заплаканными глазами…
— На день опоздала… — выл комок грязи, глотая слезы и сопли. Комок грязи и страданий намертво вцепился в чудовище. И топтался по ногам.
— Может, искупаешься? — чудовище сделало глубокий вдох. А зря. На его глазах проступили слезы.
— Ну хоть вы не плачьте! — захныкал комок грязи. И грязной рукой вытер с бледной щеки текущую слезу. — А то я тоже буду плакать!
Чудовище сделало над собой неимоверное усилие. И перестало плакать. Потому что грязная, но добрая рука снова хотела вытереть ему слезы.
— Вот добрый вы человек, — сокрушался комочек грязи. Чудовище мельком посмотрело в зеркало. И увидело, что обнимаются уже не чистенькое чудовище и комок грязи. А две родственных комка грязи.
— Успокойся, — выдавило из себя чудовище, опустив руки на плечи несчастному комку грязи — родоначальнику всех комков грязи в окрестностей.
Оно смотрело на свои руки на чужих плечах. И ужасалось.
— Успокойся, — с усилием выдохнуло чудовище. Обычно оно умело эффективно успокаивать жертв, сворачивая им шеи. Но тут сначала надо было вычислить, где шея.
Комок грязи перестал рыдать. И стал горестно всхлипывать.
Чудовище размазывало грязь по предположительно чужой спине, слыша, как рыдания прекращаются. Такой сердечной доброты оно от себя не ожидало. Но это был, скорее инстинкт самосохранения, чем доброта!
