На лице её синел, налившись, огромный синяк, с губ стекали кровоподтёки, а красные от недосыпа глаза с трудом фокусировались на хозяйке огромного фургона. Тот вновь мерно покачивался на колдобинах дороги, будучи оснащённый примитивными рессорами, что говорило о возобновлении движения.
Подтверждая догадку девушки, внутрь вошёл высокий муж, одетый в классическое одеяние мага-инквизитора, расшитое серебром. Это означало, что этот служитель относился к белому сословию церкви, имевшему собственную семью и наверняка детей. А знаки на его одеждах соответствовали сану архидьякона, что в рамках инквизиции было неплохим положением!
— Всё как она сказала. Один зверь убит. Второй был ранен, но взлетел. Тел на месте боя нет.
— Хорошо. Ты можешь идти, — не поднимая глаз, ответила пожилая женщина, одетая в простые одежды чёрного цвета. Ещё какое-то время она изучала серо-жёлтую бумагу невысокого качества, после чего наконец обратила внимание на арестованную девушку.
— Вот видишь, не так-то сложно было начать говорить.
— Я больше ничего не знаю… — едва слышно прошептала девушка, едва ворочая губами. Чудо, что ни один зуб так и не пострадал во время её прошлого допроса.
— Да? Возможно, — не стала спорить с ней женщина в чёрном, — А скажи, девочка, откуда у тебя это?
Откуда-то из стола ещё крепкая старуха достала небольшой серебряный поднос, на котором покоился тот самый оберег, что дал ей Вальтер. Обсидиан больше не излучал той энергии, не дарил того чувства защищённости и заботы, что она ощущала раньше, обратившись вновь в мёртвое стекло.
— Подарил… Вальтер, — нехотя призналась девушка. Пусть она и забыла часть своей жизни, но то, что инквизиция опасна, успела запомнить ещё в детстве. Отчего в её душе теперь был настоящий сумбур. С одной стороны, она была благодарна Вальтеру за его заботу и подаренную возможность быть свободной, и уже начала связывать часть своей жизни с ним. Особенно теперь, когда она узнала о своём изгнании из рода. А ещё откровенно боялась говорить обо всех его странностях, замеченных ранее, опасаясь ещё глубже увязнуть во всей этой опасной истории! С другой же, страх пыток и мученической смерти был сильнее, заставляя отвечать на вопросы этих людей, лишь бы не провалиться в пучину боли ещё глубже.
Ей было всего пятнадцать! Она даже не помнила последние три года своей жизни! Как она вообще могла противостоять подобному напору?! Эльза сама не понимала, как смогла продержаться так долго, отказываясь говорить о Вальтере… И лишь в редкие моменты спокойствия и одиночества она продолжала вспоминать взгляд сверкающих глаз этого мужчины и его несокрушимую уверенность в себе. А ещё тот трепет, что она ощущала, видя его невероятную силу.
